Хватай Иловайского!. Андрей Белянин
с арабом и Прохором, вроде и рукой подать. Да всё не так просто…
– Врёшь, не уйдёшь! – Из соседнего переулочка ко мне спешил бодрый старичок в домотканом халате, с всклокоченной головой и двумя колбами в руках. – Петрификус тоталус!
И первая колба полетела в мою голову. Каким чудом я её поймал, ума не приложу. Вот ведь умею, когда очень надо.
– Ах вот ты как, поганый магл?! – грозно взревел старичок, вздымая вторую, и я, не дожидаясь худшего, запустил ему под ноги его же подарочком. Колба брызнула о брусчатку во все стороны, а надоедливый колдун с алхимическим образованием замер, как ледяная статуя, в позе учёного негодования.
– Вы уж извините, дедушка, а только не в ваши-то годы стекло почём зря бить! Чай, не с женой друг дружке об голову тарелки колете… – Больше ничего умного я сказать не успел. Вторая колба выскользнула из его скрюченных пальцев и грохнулась ТАК…
В общем, в себя я пришёл уже наверху, на земле, под звёздным небом, с мертвецом в обнимку, Павлушечкину тачку взрывной волной вообще забросило на верхушку дальнего дуба. А вокруг всё так же тихо спит старое кладбище, тает луна, до рассвета вроде недалече, а с далёкого батюшки-Дона даже сюда долетает свежая прохлада.
Ох и любо жить, братцы! Хоть с атаманом, хоть без, а тужить не надо никогда, ибо, как нас церковь учит, грех сие и пустое мыслесмятение, ни к чему полезному не приводящее. Я довольно потянулся на кладбищенской земле, сунул два пальца в рот, по-разбойничьи громко свистнув на всю степь. И минуты не прошло, как мой верный араб, дробно стуча копытами, примчался на зов.
Ах ты ж, умничка моя синеглазая… Вот как его не любить после этого, а? Всего лишь один раз словил меж ушей, и теперь меня нипочём нигде не бросает! Психология и поэтапное воспитание – вот две основы правильной подготовки коня ко всем перипетиям казачьей жизни. В идеале-то, разумеется, жеребёнка сразу от мамки-кобылы брать надо, и дружить с ним, и холить, и выхаживать до четырёх лет, а там он и сам без хозяина жизни своей лошадиной не мыслит, за своим казаком пойдёт и в огонь и в воду…
– Соскучился, дурашка? – Я ласково потрепал жеребца по шее, пока он тыкался плюшевым храпом мне в щёку. Лижется же, как собачонка какая, и щекотно, и слюнявисто.
Я встал, придержал коня, пока кое-как перекидывал поперёк седла мёртвое тело в уже грязных подштанниках, и повёл араба в поводу. И ему, и мне требовалось выговориться…
– А что там за фигура дамская горбатая была, не помнишь?
Араб дёрнул ушами, облегчённо фыркнул, то есть если и была, то его, легконогого, поймать нипочём не сумела.
– Понимаешь, не даёт мне покоя эта странная женщина. Вроде не ведьма, я б почувствовал. Ту же мамзель Зайцеву чую на раз, а эта… мутная какая-то. Не находишь?
Дядюшкин жеребец согласно кивал, но никаких аргументов или пояснений со своей стороны внести в это дело явно не спешил.
– И главное, походка какая-то