Зов Времени. Григорий Саамов
друзья, родственники, так что публика бывала достаточно многолюдная.
Во дворе, под большой благоухающей липой, под стрекотание цикад, при свете керосиновых ламп проходило таинство этой игры.
Кроме общеизвестных названий номеров типа «барабанные палочки», «детские стульчики», Аркадий практиковал названия на разных языках и придуманные им самим. Особенно когда игра подходила к концу и все с волнением ждали очередного номера. Именно в такой напряженный момент он мог сказать:
– Цвай унд Цванциг[4] или Шеш у беш[5].
– Аркадий, что ты говоришь? Скажи по-человечески, у меня же кватерно![6]
Когда началась война, дядя Аркадий ушел на фронт в первый же день и – как в воду канул: ни одного письма. Как выяснилось позже, он долго партизанил в тылу врага, а последние два года провел в плену. Когда вернулся домой, он весил всего сорок килограммов. Аркадий постепенно оправился, начал работать. Все так же рассказывал сказки и веселые истории, но в глазах навсегда затаилась какая-то неизгладимая печаль. Но Аркадий не был бы самим собой, если бы сдался этой печали: шутил по-прежнему.
С фронта Аркадий привез старенький аккордеон, весь обшарпанный, с наклейками, накладками. Он часто выходил во двор и наигрывал разные мелодии.
Моя бабушка по маме Ивлита и ее сестра Тапло были активными слушательницами выступлений соседа. Однажды бабушка спросила его:
– Аркадий, хорошо ты играешь. А что за гармонь у тебя такая, как маленькое пианино?
Реакция была мгновенной, как будто он только и ждал этого вопроса:
– Там, в Германии, когда я был в плену, приставили меня в к одному интеллигентному немцу. Он был музыкантом. Однажды его дом разбомбило. От взрыва все разлетелось в клочья: пианино, гармонь, скрипка. Я приделал клавиши пианино к гармони, и получилась такая штука. Немцам новая гармонь очень понравилась, и назвали ее моим именем – аркадион. Сейчас там одна музыкальная фабрика выпускает такие аркадионы и продает. Меня даже не хотели отпускать, чтобы я еще что-нибудь придумал. – Сказал все это и тут же, как ни в чем не бывало, стал играть какую-то веселую мелодию.
Мои бабушки завороженные слушали Аркадия. Вечером бабушка Ивлита подозвала меня и шепотом спросила:
– Скажи, правда, что Аркадий придумал этот самый аркадион, или шутит? – Я не стал разочаровывать бабушку и ответил уклончиво-дипломатично:
– Наверное, придумал, раз говорит. Ты же знаешь, он на все руки мастер…
Через день, на очередных вечерних посиделках Аркадий сам раскрыл свою шутку.
Хохот стоял на всю округу.
Мужская сила
Аркадий Кохташвили был в полном смысле мастером парикмахерского искусства. Иначе я его назвать не могу: все, что он делал, было настоящим искусством. Умный, ловкий, веселый, он обладал каким-то необыкновенным обаянием и чувством юмора. У него всегда была очередь: люди стремились к нему, чтобы хорошо постричься, побриться и заодно услышать
Цвай унд цванциг – двадцать два
Шеш у беш – шесть и пять – так называют цифры при игре в нарды, слова персидского происхождения.
Кватерно – четыре выпавших числа из пяти в одной строке карточки лото.