Призраки в горах. Тимур Свиридов
в щемящей отчужденности сна. В них все до мелочей знакомо: и разлинованные квадраты на полу, и окна с защитной решеткой, и бесконечные шведские стенки. Залы менялись во сне один за другим – как же много их накопилось в памяти!
Вот он оказывался в маленьком душном помещении с дощатыми крашеными полами и облупившейся краской на стенах. Он – в последнем ряду, какой-то странный угол зрения – все вокруг выше его, наверное, совсем еще был подростком! Впереди белыми пятнами самодельные мешковатые кимоно старших учеников. Где-то вдалеке едва просматривается фигура сэнсэя. Нахлынуло давно позабытое ощущение: смесь трепета, восторга, поклонения, всего того, чем было переполнено сознание в его тринадцать с неполным лет.
Тут же по ассоциации возникли параллельные образы – напряжение в конце ежедневного бега, когда он, взмокший до нитки, осваивал по десять километров перед школой, зарядки с утяжелениями, отработка до изнеможения скоростных ударов, и многое другое, чем бредил он и еще несколько юнцов-сверстников из той малочисленной группы. Каратэ еще не было в моде. Эту маленькую группку для него разыскал тогда отец… Словно в калейдоскопе, изображение сменилось, возникло совсем другое помещение. Шикарный, огромный зал. Кажется тот, в спортшколе, где им удалось продержаться три месяца. Одна стена забрана колоссальным зеркалом – изумительная возможность для отработки ударов и свободного боя. В углах тяжелые боксерские мешки – тоже далеко не лишние снаряды, и маленькие подвешенные груши. Но здесь уже он сэмпай, и, выполняя распоряжение сэнсэя группы, заставляет новичков в трехсотый раз проводить приемы, отрабатывая технику их исполнения. Перед ним с десяток совершенно мокрых и выжатых ребят. Но сколько упорства в горящих глазах! Сразу видно, будущие бойцы. У троих уже трясутся от усталости ноги. Но держатся, идея сильнее усталости!
Снова темный провал и уже не залитый солнечным светом зал спортшколы, а какое-то сумрачное помещение с низким потолком возникает перед глазами. Здесь тесно, ребята задевают друг друга ногами, проводить отработку ударов опасно! Когда же это было? Наверное, когда группу выставили из зала математической спецшколы. Боже, как не везло ему с залами после того, как он сдал экзамен на инструктора! Нет зрелища печальнее, чем вид группы без нормального зала…
А вот его последний зал. Максим всегда умел разыскивать прекрасные залы. Высоченный потолок, всегда свежо и прохладно, синеватая яркость люминесцентных ламп, от которой лица малознакомых парней кажутся мертвенно-бледными. В первой линии – чуть рыхловатое рыжеусое лицо с кустистыми бесцветными бровями, прячущими голубоватые точки глаз. Крепкая мускулистая шея с вздувающимися веревками жил. Крепкие сухие запястья из-под рукавов черного кимоно. Сразу же наваливается тревожное чувство, не поймешь, то ли обиды, то ли вины. Лицо неторопливо приближается, как в кинокадрах. Оно как будто хорошо известно, но никак не удается вспомнить, кто же это?
Олег стоит перед рядами одетых в черное и замерших в стойке киба-дачи парней и снова проводит с ними отработку пин-куна с последующим захватом блокирующей