Подари мне выпускной!. Мария Северская
Лику, так Дашина красота – стопроцентный залог счастья. И парня-де она легко найдет другого. Как будто парень – что-то сродни прохудившимся носкам: износились – выкинула, другую пару купила. Словно Даша – какое-то бездушное существо, не способное на человеческие чувства и эмоции.
Но не станет же она сейчас говорить Лике, как сильно любит Антона, что жизни без него представить не может, что умрет, если он ее бросит… Уже бросил…
Эта простая истина пока не доходила, казалась нелепым розыгрышем, проверкой на вшивость.
«Может, это Тошка подослал Лику таким чудовищным образом испытать силу моих чувств?» – вскользь подумала девушка.
Мысль возникла в голове и тут же рассыпалась на мелкие кусочки под очередным, сминающим все на своем пути ударом боли.
– Лик, – простонала Даша, – у меня голова зверски болит. Давай потом поговорим.
Подруга что-то еще пыталась сказать, но Даша ее уже не слышала – оттесняла в сторону выхода из комнаты, дальше по коридору, до входной двери. И пока Лика застегивала сапоги, наматывала шарф и пыталась попасть в рукава своей модной короткой шубки, стояла, привалившись боком к стене, боясь упасть.
– Мы же все еще друзья? – допытывалась подруга, заглядывая Даше в глаза.
Та поняла, что ей говорят, лишь с третьего раза. Кивнула – только бы ушла уже, только бы не видеть ее участливого личика.
Наконец, дверь за Ликой захлопнулась, и Даша, зажимая ладонью рот, бросилась в ванну. Тошнота накатила внезапно. Девушка стояла над раковиной, и ее выворачивало наизнанку, словно она сама была старой перчаткой или тем же носком, который, чтобы начать штопать, обязательно надо вывернуть.
Когда все закончилось, Даша опустилась на застеленный банным ковриком пол и прислонилась затылком к холодной, отделанной плиткой стене. По ее щекам, затекая в нос и рот, по подбородку потоком катились слезы, смывая тушь, пудру и даже перламутровый блеск для губ. Теперь уже было все равно.
И потянулись бесконечные, серые, похожие один на другой дни.
Сперва было утро, когда Даша открыла глаза и не сразу вспомнила вчерашний разговор с Ликой. Лежала пару минут в счастливом неведении, а после одномоментно осознала: все, конец! Так, как было раньше, уже никогда не будет.
В тот день она не смогла заставить себя пойти в школу. Отец так и нашел ее – лежащей, сжавшись в клубок, в кровати, прижимающей к лицу глушащую рыдания подушку.
Он всегда понимал ее без слов, вот и тогда просто молча притянул к себе, обнял, как маленькую, и ждал, пока у нее не закончатся слезы. Она сама не заметила, как рассказала ему все, до конца, но не услышала его оценки происшедшего. Отец думал.
Потом они пили на кухне крепкое горячее какао со специями, приготовленное отцом, и Даше казалось, что весь этот кошмар ей всего лишь приснился. Затем снова накатила реальность и полное ее осознание – и так волнами: то ощущение невозможности того разговора с Ликой, то понимание: он был, и никуда от этого не сбежать.
Вместе решили, что Даша возьмет