Тусклый свет. Владимир Каннин
я запел: «Заметался пожар голубой», и, увидев смущение на каждом из знакомых лиц, Георгий, легко улыбнувшись, словно извиняясь за поведение товарища, звонко проговорил, тем самым поставив достойную точку: «Тушили неделю толпой». Он любитель поэзии, и найти рифму для него не составляет особого труда. Уверен, будь времени чуточку больше, он придумал бы нечто оригинальное, но, все же, не могу не признаться, что сработал оперативно и профессионально. После упомянутых слов засмеялась Виктория, вы – Ирина, и затем только я.
Вы были увлечены не столько мной, как моим другом. Он хороший парень, хороший человек и отменный друг, и даже если бы, – после всего этого, – из вас получилась на зависть всем прекрасная пара, что априори не могло бы этого никак произойти (друзья для него куда важнее, – таков уж человек), я бы воспринял это никак поражение, но как великую победу.
Прощаясь на проспекте, мне посчастливилось обнять вас, занырнуть с головой в море свисающих, точно налитых осенним соком, виноградные гроздья волос, и притронуться небрежно к удивительной талии. Единственное, что сказали мне, было: «Прощай», и я все понял. Я не мог уже надеяться на новую встречу…
Мы с вчерашним интерном допили недавно купленный коньяк, но вкуса алкоголя ощутить не привелось; вместо этого я думал только о вас, и если глаза косились, а сердце вырывалось из груди дикой, не признающей заточения птицей, то это лишь потому, что вы для меня означали свободу, и желанную волю.
Как узнал позже, что и следовало доказать, должного впечатления на вас не произвел, и единственное, чем запомнился, что смеюсь я лучше, чем шучу. Вы меня плохо знаете, но с подобными заключениями согласен полностью.
Стараясь быть самим собой в минуты, полные робости и надежды на любовь, редко кому этой цели получается добиться, но кому доподлинно известно, кто мы, и какие есть на самом деле? Быть может, в одиночестве, когда нет никого, и никто не видит, мы потому молчим, что некому, и главное, нет перед кем показывать свою сущность, и что спокойствие – это совсем не наше, и только в компании, и только там, где находят тебя зарницы девичьего юного лица, ты, наконец, обретаешь свободу, и становишься самим собой?
Пытаясь исправиться, каждый день присылал вам сообщения с пожеланием доброго утра и хорошего вечера. Незамысловато отвечая подобным образом, вы заставляли ждать меня час, два, а то и больше. Не зная вас, я бы сослался на занятость, или на еще что либо, но вспоминая, как вы переписывались по телефону с мне неизвестным в кафе, с какой скоростью тянулись к аппарату, и как много пытались написать, я усомнился в вашей искренности. Вы отвечали лишь потому, что вам писали, и совсем не из других побуждений, чувств либо эмоций. Не написав вам ничего один день, второй, вы также ничего мне не присылали; только напишу: «Привет. Как дела?» – получаю спустя несколько часов: «Привет. Отлично. Спасибо». Все бы хорошо, но вы даже не спросите, как держусь я. Вот потому, отвечая на ваш (возвращаемся к началу письма) изначальный