Дорога тайн. Джон Ирвинг
ненормальным – он, вероятно, был сумасшедшим, – сказал Хуан Диего; он сомневался, что они поняли этот отрывок.
– Да, – ответила Мириам. – Это у вас очень смелое заявление, даже для романа.
– Тема послеродового состояния любого влагалища сексуальна, – сказала Дороти.
– Там не о том – там о вере, – сказала Мириам.
– Там о сексе и вере, – пробормотал Хуан Диего; он не дипломатничал – он имел в виду именно это. Две женщины могли подтвердить его слова.
– Знаете ли вы кого-нибудь, кто, как этот миссионер, восхищался бы святым Игнатием? – спросила его Мириам.
– Как Мартин, – тихо повторила Дороти.
Полагаю, мне нужен бета-блокатор… Хуан Диего не сказал этого, но именно об этом он и подумал.
– Она имеет в виду, был ли Мартин реальным? – спросила его Дороти; она видела, как писатель явно напрягся при вопросе матери, что заставило Мириам выпустить его руки.
Сердце Хуана Диего бешено колотилось – адреналиновые рецепторы работали как сумасшедшие, но он не мог говорить.
– Я потерял так много людей, – попытался сказать Хуан Диего, но слово «людей» прозвучало так невнятно, будто это Лупе сказала что-то.
– Думаю, он был реальным, – сказала Дороти своей матушке.
Теперь они обе протянули руки к сидящему Хуану Диего – его трясло.
– Миссионер, которого я знал, был не Мартин, – выдавил из себя Хуан Диего.
– Дороти, этот дорогой нам человек потерял близких, помнишь, мы обе читали то интервью, – сказала Мириам.
– Помню, – ответила Дороти. – Но ты спрашивала об образе Мартина.
Все, что мог сделать Хуан Диего, – это покачать головой; потом появились слезы, много слез. Он не мог объяснить этим женщинам, почему (и по кому) он плачет, – ну, по крайней мере, не мог в экспрессе.
– ¡Señor Eduardo! – воскликнул Хуан Диего. – ¡Querido[11] Eduardo!
Именно в этот момент китаянка, которая все еще сидела на коленях у своего парня – все еще тоже чем-то расстроенная, – явно рассердилась. Она принялась колотить своего парня, скорее от досады, чем от возмущения, и почти нарочито (по-настоящему бьют совсем иначе).
– Я же говорила ему, что это вы! – внезапно сказала девушка Хуану Диего. – Я знала, что это вы, но он мне не поверил!
То есть она узнала писателя, возможно, с самого начала, но ее парень с ней не согласился – или он просто не был читателем. Хуан Диего не увидел читателя в китайском парнишке, и писателя ничуть не удивило, что девушка читала его. Разве не об этом неоднократно говорил Хуан Диего? Именно читатели-женщины не дают литературе умереть – вот еще одна из них. Когда Хуан Диего выкрикнул по-испански имя учителя, китаянка поняла, что была права насчет того, кто он такой.
Для Хуана Диего это был еще один момент признания его как писателя. Ему хотелось сдержать слезы. Он помахал китаянке и попытался улыбнуться. Если бы он заметил, как Мириам и Дороти посмотрели на молодую китайскую пару, то мог бы задаться вопросом, не опасно ли ему находиться в компании
Дорогой