Койот Санрайз. Невероятная гонка на школьном автобусе. Дэн Гемайнхарт
до смерти, а там, на той парковке, ноздри раздулись вдвое больше обычного. Я опустила глаза и растоптала босой пяткой дымящийся окурок.
– Я сказала, что я возвращаюсь, – повторила я, снова глянув на бедного, ничего не подозревающего Родео, который спокойно посиживал в компании моего кота.
А потом я сказала то, чего уже больше пяти лет не говорила ни разу:
– Я возвращаюсь домой.
Глава седьмая
Расскажу вам сказку.
Жили-были три девочки. Сестры.
Жила-была мама.
И была у них коробка.
– Это коробка памяти, – сказала мама. И все три девочки и мама ее наполнили. Картинками. Записками. Письмами. Воспоминаниями, локонами и маленькими сокровищами. Маленькими частичками себя, маленькими частичками друг друга, маленькими частичками жизни, прожитой вместе.
А потом, все вместе, закопали эту коробку. Они ее закопали под корнями дерева в тенистом, заросшем закоулке парка, а сверху положили большой камень, чтобы отметить место и уберечь коробку.
– Мы вернемся, – сказала мама, – через много лет. И откопаем ее. Все вместе.
И все они дали обещание, все три сестры и одна мама, дали обещание вернуться за этой коробкой с воспоминаниями. Они широко улыбнулись друг другу под весенним солнышком, и взялись за руки, и торжественным шепотом поклялись: что бы ни случилось, они вернутся за этой коробкой.
А потом, всего через несколько дней после того, как коробку закопали, все рухнуло. За одну ужасную секунду, с визгом покрышек об асфальт и звоном стекла, все рухнуло. И вместо трех сестер и одной мамы теперь была только одна девочка.
Одна девочка, и ей почти всегда было одиноко, а душу раздирала тоска.
Сестра без единой сестры. Дочь без мамы.
Но эта девочка ничего не забыла.
И помнила свое обещание.
И была готова на все, чтобы это обещание сдержать.
Глава восьмая
Сощурившись, я уставилась на Родео в другом конце парковки: сидит на подножке, ни о чем не подозревая, наивный такой.
В задумчивости закусила губу так, что стало больно. Нелегкая задача. Брось, Койот, не недооценивай: задача почти невыполнимая, черт возьми.
Для Родео возвращение домой – не вариант: железно, железобетонно, гранитно исключено. Пять лет назад мы уехали оттуда и больше не возвращались. Все это время не разговаривали о том городе, даже не упоминали о нем. Запрещено. Точно так же, как запрещено говорить о моей маме и о моих сестрах. Нельзя произносить их имена. Никогда. Они – призраки, такие призраки, на которых нам запрещено даже смотреть.
Итак, если я сейчас прибегу к Родео и скажу, что хочу вернуться домой, чтобы откопать коробку памяти, где хранятся воспоминания о моих сестрах и маме, он скажет «нет», как отрежет, – я и пикнуть не успею.
Мне придется разыграть эту партию без запинки.
Вообще-то я очень хорошо умела играть на струнах души Родео. Уже несколько лет практиковалась. Но струны эти были ой