Забытые в небе. Борис Батыршин
можно застать в лаборатории разве что, по большим праздникам! Все всё обо всех знают, любой шаг – на виду!
Яков Израилевич вышел из кабинета, запер его на ключ (чего обычно не делал) и твёрдым шагом направился в холл. Там, в подсобке, под лестницей, ведущей на следующий этаж, обитал виновник всего этого бардака.
– Эта… Яш, ну ты чё, обиделся? Да ладно я ж… эта… не со зла!
Яков Израилевич вперил в Мартина тяжкий взгляд. Тот ответил наивной, виноватой, насквозь лживой улыбкой, никого, впрочем, не обманывавшей: единственное, о чём мечтал в данный момент клятый пьянчуга – чтобы проблема как-нибудь рассосалась, и его оставили в покое, дав возможность и дальше творить свои чёрные дела.
«.. вот уж хрен тебе, золотая рыбка!..»
– Немедленно – слышишь, немедленно! – собирай своё барахло и катись отсюда. Чтобы минимум неделю… нет, две недели тебя на двенадцатом этаже не видели!
– Так эта… куда ж мне, а? – неуверенно ответил Мартин. – Нее-е, я уйти никак не могу. Где я тогда буду харчеваться?
«…он ещё и цитатками щеголяет, мер-рзавец!»
Яков Израилевич стиснул зубы, гася острое, почти непереносимое желание изо всех заехать кулаком в опухшую от хронического пьянства физиономию. Сдержался, конечно – по человечески он испытывал к беспокойному «постояльцу» симпатию. А то и жалость, учитывая его непростую судьбу.
Давно, ещё до Зелёного Прилива Мартин обитал где-то в районе Соколиной горы. Когда из-под земли полезла взбесившаяся зелень, он, как и остальные до смерти перепугался, но попыток выбраться из города не предпринимал. Вышел на рельсы МЦК и пошёл на юг, в сторону шоссе Энтузиастов. Добрался до Лужников, перешёл реку по Метромосту – и вот он, Универ! Зачем, почему он шёл сюда через весь город, Мартин так никому и не сказал. Но с тех пор прижился на кафедре, выполнял мелкие поручения, мыл полы да становился время от времени главным действующим лицом мелких скандалов. И ещё, была у Мартина странность: он не мог выйти из Главного здания. Не мог, и всё. При одном упоминании о такой перспективе – впадал в истерику, вопил, бился в судорогах, пока не пообещают не губить, не вынуждать покинуть ставшие родными стены.
– Вот что… – Яков Израилевич снял очки и принялся протирать их платком. Мартин оживился – обычно это действие означало, что завлаб перестал метать громы и молнии и постепенно отходит.
– Ты шмотки собирай, и пошли, только поскорее. Так и быть, спрячу тебя на пару недель. Но – чтобы как мышь!..
Мартин с готовностью закивал и полез в угол, где валялся ввыгоревший до белизны брезентовый рюкзак. Известный всему ГЗ гранёный стакан, пронесённый вопреки Зелёному Приливу, через весь город, он засунул за пазуху, не желая ни на миг не расставаться со своим главным сокровищем.
VIII
Минутная стрелка дрогнула и совместилась с чёрточкой напротив цифры «12».
Пора.
Сергей извлёк из ножен кукри, подошёл к заделанной в бетон трубе