Записки «ренегата». К. А. Згуровский
«Не переживай, маленько оставим»… После этого я все больше стал задумываться – а куда мы бежим, «задрав штаны», по меткому выражению Маяковского, покоряя природу, круша все на своем пути, роя каналы, намереваясь поворачивать реки? У нас в школе висел портрет И.В. Мичурина с его высказыванием: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача!». А может, и не говорил ничего такого дедушка Мичурин, и это очередной миф советской эпохи (потом эти слова переиначили: «Мы не можем ждать милостей от природы – после того, что мы с ней сделали»!). И хотя тогда, по-моему, ни у кого еще не было и мысли о создании такой должности, как «природоохранный прокурор», я решил, что непременно стану именно им, когда вырасту, – буду бороться за сохранение природы… Прокурором, правда, я не стал, ну может это и к лучшему.
От сибирской природы у меня остались воспоминания о путешествии на пароходе по великой реке Енисей и о мохнатых фиолетовых первоцветах весной на его берегу, поездке поездом мимо не менее величавого озера Байкал. Вспоминается гибель соседнего мальчика, утонувшего в вырытом строительном котловане, где мы бесшабашно катались на плотах, сколоченных из досок. Вообще-то я был тихий мечтательный очкарик, довольно болезненный. Уроки физкультуры для меня были пыткой – прыжки через коня, лазание по канату, прыжки в высоту, бросание гранаты казались мне бессмысленными занятиями, отвлекающими меня от любимых книжек. Учился я, перескакивая с пятерок на тройки, время от времени получая даже двойки и единицы, и иногда мне за это доставалось. Помню, принес в дневнике пятерку по пению, четверку по литературе, тройку по письму и единицу по математике. Мама, бегая за мной с ремнем, кричала, буквально как в известном анекдоте: «А-а-а-а… Ты еще и поешь!!». Я сбежал из дому, и меня нашли поздней ночью коллеги мамы в соседнем дворе. Мама, перепуганная моим исчезновением, долго меня отогревала, отпаивала чаем с малиной. Поскольку у меня стали часто болеть легкие, врачи рекомендовали увезти меня из задымленного, холодного Красноярска куда-нибудь поближе к теплу и морю, и мы, недолго думая, собрались и «полетели на юг», в Крым…
2
Отрочество в Киммерии[9]
Как оказалось, нас туда вызвал мой отец, который был в то время директором маленькой Карадагской биостанции на берегу потухшего одноименного вулкана Карадаг. Его я просто не знал, поскольку он был женат на другой женщине. Тайну моего рождения мне никто не раскрывал до зрелого возраста – мама всегда говорила, что отец мой умер. Не знаю, что он ощущал почти каждый день, встречая своего «незаконнорожденного отпрыска». Но я не чувствовал никакого «зова крови», даже когда он меня, окровавленного, вытаскивал из оврага, увидев, как я туда влетел на велосипеде. Это произошло в первый же день моего пребывания на благословенной крымской земле. Я благодарен бабушке и маме за то, что они вырастили, воспитали меня в эти трудные годы. Моя мама, растившая меня без мужа, была строга, но справедлива, а бабушка, любившая меня без памяти, продолжала баловать, как многие бабушки, когда я возвращался к ней в Кисловодск на каникулы.
Это
М. Волошин Киммерией называл восточную область Крыма от древнего Сурожа (Судака) до Босфора Киммерийского (Керченского пролива), в отличие от Тавриды, западной его части (южного берега и Херсонеса Таврического).