Птица навылет. Юрий Абросимов
я что ж… – оправдывался Федорушка. – Я как лучше хотел. Дело-то не шутошное. А то вон как надысь глумились над человеком, глумились, а он возьми, да и заплакай.
– Это ты про кого это? – спросила Аглая.
– Да про соседа мово бывшего. На верхней полке который спал, надо мной. Хороший был человек. Даром што писался шибко. Да это уж с кем не бывает. Иной раз пьёшь-пьёшь водичку, а она всё никак. Зато в другой раз так разберёт, прямо страшно становится.
Костёр вскоре догорел. Они расчистили место от золы и углей, Ипат взял сапёрную лопатку и несколькими энергичными взмахами расшвырял отогретую землю. Глазам компаньонов предстала круглая чугунная крышка, закрывавшая вход в какой-то ход, похожий на канализационный. Никаких следов ручек или других возможных приспособлений для открывания крышки заметно не было. Люк выглядел герметично запаянным и неприступным.
– Добре… – откомментировал Ипат. В его руках вместо лопатки появился автоген. Вспыхнуло голубоватое пламя.
– Давай, Ипатик! Давай, родимый! – радовался Федорушка. Он притопывал на месте от нетерпения. Драное пальтишко его распахнулось, колпак сбился на затылок и сплющился, но Федорушка забыл обо всём, окончательно заворожённый разворачивающимся действом.
– Распрыгался, козёл бескопытный, – заворчала Аглая, – а как ещё всё повернётся, кто знает? Варили-то летом, хрен знает каким инстру́ментом.
– Фигня… – холодно молвила Сифа, – а то ты Ипата не знаешь.
– Ипата-то я знаю. Да неужто уж всё так гладко пройдёт? Глянь, глянь, на пламя-то. Покривело!
Ипат звучавшие вокруг разговоры оставлял без внимания. Он делал дело, не забывая смолить очередную цыбарку.
Коля Андрей чуть угомонилась, прекратила издавать звуки и теперь безмолвно чесалась, елозя спиной по древесному стволу.
Операция по удалению крышки близилась к финишу. Коллектив взволнованно замер. Ещё чуть-чуть и автоген заглох. Ипат решил открыть вход на манер консервной банки – резал по окружности, но не полностью, оставил узкую перемычку. Потом, опираясь на неё, крышку отогнул, обхватил двумя руками, повернул раз-другой вокруг оси, вырвал и отбросил подальше. Раскалённые края пожгли ему ладони, от кожи на руках валил едкий дым, но Ипат даже не поморщился – так только, поплевал слегка и вытер об штаны. Призрак улыбки тронул его лицо.
– Стои́т, – подтвердил он.
Компанию потрясло громовое «ура». Все сгрудились перед отверстием в земле, восхищённо рассматривая уходящие вниз стены и каменную лестницу. Её Ипат летом собственноручно сколотил из ветхих бетонных ступенек. Лестница опускалась в самые недра, стены которых покрывала облицовочная плитка с изображениями цветка грязнодуха.
Пока что всё продвигалось без осложнений. Общество решило наскоро перекусить, а для этой цели спуститься в подземелье, благо там не гулял ветер. Единственный лестничный пролёт, примерно одиннадцатиметровой длины, заканчивался обширной площадкой, своеобразным холлом.