Табу. Жасмин Майер
говорит Божья Коровка. – Я думала, ты спортсмен.
– Бывший.
– Но жизнь ведь продолжается.
– Да что ты знаешь о неудачах? – это звучит грубо, но я не могу остановиться.
Она каменеет в углу кабинета. Идеальная в своем облачении, строгая мачеха, которая пришла на помощь пасынку. Стянутые в ракушку волосы, нитка жемчуга на блузке и приталенный пиджак. Юбка старушечьей длины и каблуки.
Я бы поверил, если бы не видел огонь в ее глазах в тот вечер. Но иногда мне кажется, что я сам его придумал. Особенно, когда она смотрит на меня непроницаемыми зелеными глазами.
– Ты в двадцать четыре вышла за моего отца и горя не знала, не так ли? Всегда были деньги. Всегда была орда слуг, готовых исполнить твое желание. Разве тебя когда-нибудь ломали так, что ты не могла подняться с постели по утрам? Отбирали то, чего ты хотела больше всего на свете, и говорили, что больше никогда, больше никогда, блядь, этого не будет! Что ты знаешь о неудачах, Божья Коровка, что взялась меня учить уму-разуму? Ты всего лишь на пять лет старше меня, но ведешь себя, как будто на все двадцать!
С ее лица сбегает вся краска. Губы кривятся, как будто она сейчас заплачет. Но она тут же берет себя в руки. Неприступная, бледная и замкнутая. Ее выдержка бесит меня, потому что рядом с ней я не могу держать себя в руках. А вот она может.
– Я буду в машине, – она разворачивается и уходит.
А я…
Опять все испортил.
Божья Коровка снова исчезла.
Теперь я знаю, что все без толку. Бухло не поможет мне в том, чтобы выкинуть ее из головы. Теперь в моей голове только она.
Я вижу ее в каждой случайной встречной. И каждый раз, когда темноволосые незнакомки оказываются кем-то еще, в груди что-то неприятно покалывает.
Чертова реберная невралгия. Доконает меня.
Что мне делать? Хер его знает. Примерно также я ощущал себя, когда только узнал о разрыве связок. Не мог принять. Отрицал. Спорил с врачом, не верил, даже когда смотрел на снимки МРТ. Этого просто не может быть со мной. Не в двадцать восемь на пике карьеры. Я отдал всю жизнь футболу. Покинув Россию в восемнадцать, я был уверен, что никогда не вернусь сюда. Разве что только ради участия в турнирах. Я никогда не ездил даже к отцу на каникулы. А кто бы стал, когда тебе уже больше восемнадцати?
Раз в полгода я приезжал только к матери в даунтаун.
Представляю ее лицо, если скажу, что… Гребаный стыд. Что я… что? Хочу увести у отца его вторую жену?
А я хочу?
– Тимур, ты слышишь меня?
Отец смотрит на меня. Вот он, тут. Ведь я уже давно не в Лондоне, я в Подмосковье. Мы сидим за одним столом во время очередного чертового бесконечного завтрака, с которых Божья Коровка научилась сбегать, а я – нет.
Твою мать, в какой момент я свернул в этот тупик? И как из него выбраться?
– Поедешь со мной? – повторяет свой вопрос отец, а я смотрю на него и думаю.
Ну ведь, по сути, он мне чужой человек, а?
Конечно, блядь. Всего лишь кормит, крышу над головой бесплатно дает, обучение в лучшей академии футбола оплатил и не в Зажопинске, а в Лондоне. Жизнь дал.