Три мужа для Кизи. Книга 2. Елена Юрьевна Свительская
из-за меня. Но при свете дня… когда неясно, когда вернуться его братья, а они могут вернуться в любой миг! При свете дня… как он смеет?.. Как он может так поступать со мною?! Хотя бы дождался темноты. Хотя Поллав уже видел моё тело. И Садхир однажды увидит. Нет, он тоже видел меня, выходящую из воды, одеждою мокрою облепленной, дважды. Но… но не сейчас же! Не здесь! Только не здесь!
Камень 34-ый
Он всё же отстал. Отпустил мою кожу. Сказал печально:
– Грустно, что сегодня не моя очередь.
Вывернувшись – часть его мази смазалась на мою шаль – проворчала:
– Ты просто делиться с братьями не хочешь?!
– А если… нет? – спросил юноша хрипло. – Разве я не могу… просто хотеть? Или… – голос его дрогнул. – Просто любить тебя?
– Скорее уж хотеть, – проворчала я, отступая. – Ты видел меня в одежде облепленной и…
– А, да… – правда, вспомнив, он всё-таки смутился, потом добавил, потупившись: – Но ты была красивой. Красивее, чем статуи апсар на стенах храма.
Мне припомнились рассказы об одном из храмов. И то, чем там фигуры, вырезанные из камня, занимались. Щеки обожгло румянцем от стыда. Но… но ведь он это будет однажды делать со мной?
Мрачно посмотрела на него. Смотревшего сердито. Взгляд опустив, приметила и его грудь, плечо, с которых сильно мазь стёрлась. А ещё он, наверное, и со спины смахнул, когда пытался полежать.
Проворчала:
– Вот зачем ты мазь стёр? У Садхира больше нету.
– Можешь намазать на меня обратно ту, – он указал рукою на разводы на моей дупатте и руке.
Мне страшно было к нему прикасаться. Но ожоги его были ужасны. И коварный Мохан получил их, защищая меня.
Вздохнув, кинжал на землю положила. И ступила к нему, тщательно снимая мазь с моей руки. Он как-то пристально следил за тем, как мои пальцы идут по моему предплечью, по локтю, по руке.
Не выдержав, возмутилась:
– Не смотри на меня так! Ты… – потупилась. – Ты меня смущаешь.
– Но ты моя жена, – но сказал младший муж это как-то слишком грустно, наверное, снова вспомнив о братьях.
Однако надо было мне позаботиться о его ранах. И, ступив к нему, осторожно касаясь, намазала на сильно обожжённое место мазь, снятую с себя. Потом с дупатты выжала, сколько получилось, другое место намазала, сильно повреждённое. Ему явно было больно, но юноша молчал. Внимательно смотря на меня. Потом, руку правую протянув, меня к себе притянул. Вскрикнула от неожиданности. А он осторожно коснулся своими губами моих губ. Я робко замерла. Он нижнюю мою губу чуть сдавил. Губы у него были нежные. И сердце моё ещё быстрее забилось. Но он сам первый отпустил меня. Сказал, усмехнувшись:
– Там, кажется, и со спины смазал. Пока пытался уснуть. Может, ты сдвинешь мазь с краёв ожогов, на центр? Пусть те места заживут скорей.
Сказала грустно:
– Тебе больно будет.
– А твоя дупатта всё равно уже замазана в моей мази, – ухмыльнулся Мохан.
– Ты… – я задохнулась от возмущения.
А глаза его тёмные смеялись.
– Ты