Вся правда. Татьяна Веденская
В нашем шкафу. Кладет грязные вещи с чистыми. Детские со взрослыми и так далее.
– Ужасно. – поморщился тот.
– Я по природе довольно брезглив, но не хочу доставать ее замечаниями. Она и так мучается от этого всего. Я сам разбирался на полках. И там лежали несколько пакетов с какими-то ее вещами.
– А когда она приехала из Петербурга?
– С месяц назад.
– А когда вы поженились?
– Мы пока только подали заявление. – Это не было правдой и молодой человек отвел глаза, заинтересовавшись рисунком на обоях.
– Понятно… – многозначительно протянул эскулап.
– Так вот, я разложил пакеты на полке, а из-под ее белья выпали листы.
– Эти? – ткнул пальцем в кучку тетрадных листочков в клеточку доктор.
– Ну да. Я машинально поднял и почитал начало. Я был так потрясен, я вообще не понял, о чем они.
– Но вы узнали почерк? Или просто предположили, что это писала она.
– Нет, я точно узнал ее почерк. Все-таки, я ее уже очень давно знаю. Она и раньше любила иногда делать описания чего-то, особенно ей запомнившегося. Только устно, – румянец залил уже практически все его лицо, он мечтательно задумался и уставился в окно. За окном зеленел просторный московский двор. Начало лета наполняло радостью все вокруг, но это лето было отравлено для него. Отравлено этими ее необъяснимыми прогулками. Она могла часами ходить по улицам, не говоря ни слова, не замечая, что он устало семенит рядом. Но потом она останавливалась и говорила:
– Миша, езжай домой. Я хочу побыть одна, – и тогда он ехал в свою квартиру, смотрел на болтающий пустоту телевизор и думал об одном. Каждый раз об одном. Вернется ли?
– Значит, это писала она. А как вы думаете, события не могут быть просто ею придуманы?
– Не знаю, – опустил голову он. Кто может что сказать точно про Алису Новацкую? Тем более, что и раньше он ничего точно в отношении нее сказать не мог.
– Хорошо. Лекс – это реальный человек?
– Да. Это ее муж.
– Муж? – удивленно приподнял лысые брови доктор.
– Бывший.
– А что с ним? Умер?
– Сидит. Его посадили за убийство.
– За это?
– Может быть. Я не знаю. Она не говорит ничего. Не хочет разговаривать на эту тему. Скорее всего – да.
– Ну ладно, поехали дальше.
– А что, это не важно?
– Я понятия не имею, что важно, а что нет. Надо еще очень много чего узнать, чтобы составить полную картину. Пока я могу сказать, что она, очевидно, пережила сильнейший стресс, который не нашел выхода. На стресс наложился страх расправы и физическая боль. Сложно сказать, как именно эти события деформировали ее личность. Но проблемы у нее все же начались раньше. Это событие, может, и усугубило ее неадекватное состояние, но не оно положило начало в изменениях психоповеденческих стандартов и моделей.
– Мне не очень понятно, доктор.
– Во-первых, раз мы видим день Y, значит где-то есть и день Z, и тем более, день X. И вполне возможно, что только в голове, а не на бумаге. Это будет хуже, ведь