.
emphasis>Беглецы и похитители выглядывают из книг и признают меня за свою. Они советуют мне поскорее удрать на индейскую территорию[1] и полагают, что мне, что мне, как и им, прямая дорога в ад. Они говорят, никогда в жизни не видели, чтобы кто-нибудь врал лучше меня. А этот-то, развратник-лепидоптерист с верхней полки с указателем “НАБ”, сидит, бормочет что-то нечленораздельное и помешивает коктейль из водки с ананасовым соком. Позвольте мне переврать его слова (можете всегда положиться на библиотекаря в отношении подражательности прозы[2]): “Уважаемые присяжные женского и мужеского пола! Экспонат Номер Первый представляет собой то, чему я так завидовала, то, что надеялась исправить. Полюбуйтесь-ка на эту книжную тюрьму”[3].
До того как все это началось, я как-то сказала Рокки, что однажды рассортирую свои книги по именам главных героев, в алфавитном порядке. И теперь мне ясно, где оказалась бы я сама: Гулл, втиснутая аккурат между Геком и Гумбертом. Но вообще-то эту историю следует разместить под словом “Дрейк” – это фамилия Иэна, мальчика, которого я похитила. Потому что, даже если главный злодей в этой истории не я, героем меня тоже никак не назовешь. Да что там героем – тут вообще не обо мне речь.
1
Книжный час
Каждую пятницу в половине пятого они рассаживались, скрестив ноги, у стеллажа с иллюстрированными книжками на коричневом мохнатом коврике и задумчиво ковырялись в его корке из грязи, блесток и засохшего клея “Элмере”.
У меня было пятеро постоянных слушателей, причем двое из них являлись все семь дней в неделю, если предоставлялась такая возможность. Иэн Дрейк приходил с ветрянкой, со сломанной ногой. Он приходил даже в те дни, когда чтение вслух отменялось, – сидел на своем привычном месте и читал вслух сам себе. А еще каждую неделю появлялось двое-трое новеньких – из тех, чьим родителям понадобилось заняться своими делами. Эти несчастные ерзали и так и эдак, слушая восьмую и девятую главы из книги, которая была им незнакома, и занимали себя тем, что выдергивали нитки из носков и просовывали их себе между зубов как стоматологическую нить.
В ту осень, пять лет назад, мы были на середине “Матильды”[4]. В один из дней на четвертой неделе чтения Иэн на всех парах подлетел ко мне перед самым началом Книжного часа:
– Я сказал маме, что мы опять читаем “Маленький домик в больших лесах”[5]. Думаю, “Матильде” она не слишком обрадовалась бы. Она даже “Фантастическим мистером Фоксом”[6] была недовольна.
Запустив руку в волосы, он убрал со лба челку и с надеждой посмотрел на меня:
– Capisce – понимаете? – спросил он.
Я кивнула и добавила:
– Не стоит напрасно тревожить твою маму.
Мы еще не добрались до той части, где начинается волшебство, но Иэн уже читал эту книжку – тайно, присев на корточки на полу у полки Роальда Даля. Он знал, что там будет дальше.
Он радостно поскакал от меня вдоль полок с биографической литературой, а потом медленно двинулся обратно мимо научных книг, склонив голову набок, чтобы удобнее было читать названия на корешках.
Тут сзади ко мне подошла Лорейн – Лорейн Бест, старший библиотекарь, которая, к счастью, не услышала ни слова из нашего тайного сговора. Она окинула взглядом первых детей, собравшихся на коврике. Иногда по пятницам она спускалась к нам, чтобы улыбнуться и приветливо кивнуть матерям, которые приводят сюда своих детей, будто она имела какое-то отношение к Книжному часу Будто после того, как однажды она три минуты почитала “Зеленые яйца и ветчину”[7], половина детей не расплакалась, а вторая не подняла руку, чтобы спросить, добрая она колдунья или злая.
Иэн снова исчез, а потом зашагал вдоль стеллажа с историей Америки, касаясь правой рукой каждой книги на верхней полке.
– Он вообще когда-нибудь отсюда уходит? – шепнула мне Лорейн. – Этот гомосексуальный мальчик?
– Ему десять лет! – возмутилась я. – О какой сексуальности тут вообще может идти речь?
– Прости, Люси! Я ничего не имею против этого мальчика, но, что бы ты ни говорила, он – гей.
Она произнесла эти слова с тем же самодовольным видом, с каким мой отец говорил: “Офелия, моя чернокожая секретарша”, всякий раз исполняясь гордости за широту своей души.
Иэн был уже в секции художественной литературы, он стоял на цыпочках и тянул с верхней полки большой зеленый том. Что-то детективное: на корешке голубая наклейка с человечком, который смотрит через увеличительное стекло. Иэн уселся на пол и начал читать с самой первой страницы с таким видом, словно в этой книге заключены все тайны мироздания и каждую из них можно разгадать, дочитав до 132-й страницы. В его очках отражался свет люминесцентных ламп – два желтых диска над раскрытой книгой. Он не сдвинулся с места, пока остальные дети не стали усаживаться и Лорейн не нагнулась к нему со словами: “Все тебя ждут”. Никто его не ждал – Тони еще даже не
Автор отсылает к одной из последних фраз в романе Марка Твена “Приключения Гекльберри Финна” (1884). В оригинале: “Я, должно быть, удеру на индейскую территорию раньше Тома с Джимом, потому что тетя Салли собирается меня усыновить и воспитывать, а мне этого не стерпеть”. Цит. по:
Автор переиначивает цитату из романа Владимира Набокова “Лолита” (1955). В оригинале: “Можете всегда положиться на убийцу в отношении затейливости прозы”.
Автор переиначивает цитату из романа Владимира Набокова “Лолита” (1955). В оригинале: “Уважаемые присяжные женского и мужеского пола! Экспонат Номер Первый представляет собой то, чему так завидовали Эдгаровы серафимы – худо осведомленные, простодушные, благороднокрылые серафимы… Полюбуйтесь-ка на этот клубок терний”.
Доктора Сьюза.