История Лизи. Стивен Кинг
это всего лишь внутренний чревовещатель, говорящий его голосом (который любил Скотта больше или лучше помнил?), но чувствовала совсем другое. Чувствовала, что говорит он.
Ты была моим чудом, сказал Скотт. Моим невероятным чудом. Не только в тот день, всегда. Ты была той, кто отгонял от меня темноту, Лизи. Ты светилась.
– Полагаю, иногда ты действительно так думал. – Голос Лизи звучал рассеянно.
– Жарко?
Да. Тогда было жарко. Но не только жарко. Было…
– Влажно, – озвучила свою мысль Лизи. – Душно. И у меня было дурное предчувствие.
Сидя перед книгозмеей, с ежегодником «У-Тенн Нашвилл. Обзор событий 1988» на коленях, мысленным взором Лизи вдруг ясно и четко увидела бабушку Ди, которая во дворе их дома кормила кур.
– Дурное предчувствие появилось у меня в ванной. Потому что я разбила…
Она продолжает думать о стакане, этом паршивом разбитом стакане. Когда она думает о стакане, уходят мысли о том, как же ей хочется выбраться из этой удушающей жары.
Лизи стоит позади и чуть справа от Скотта, скромно сцепив руки перед собой, наблюдая, как он балансирует на одной ноге, поставив другую на дурацкую маленькую лопатку, наполовину ушедшую в рыхлую землю, которую подготовили аккурат к этому событию. День до безумия жаркий, до безумия влажный, до безумия душный, а внушительная толпа, которая собралась вокруг, все только усугубляет. В отличие от участников церемонии зевакам не обязательно облачаться в парадную одежду, и пусть их джинсы, шорты, велосипедки – не лучший выбор для этого жарко-влажно-душного дня, Лизи завидует им, стоя в первом ряду толпы, окутанная послеполуденным жаром летнего дня в Теннесси. Утомительно стоять даже в самой легкой одежде, и она волнуется, что скоро на светло-коричневом льняном топике, надетом поверх синего, из искусственного шелка бюстгальтера, под мышками появятся темные круги. У нее отличный бюстгальтер для жаркой погоды, и все равно он так сильно врезается в кожу под грудями. Счастливых тебе дней, крошка.
Скотт тем временем продолжает балансировать на одной ноге, его волосы, сзади слишком длинные (ему давно пора их стричь, он знает, что смотрит в зеркало и видит рок-звезду, но она, глядя на него, видит улыбающегося бродягу из песни Вуди Гатри), колышутся под редкими порывами ветра. Он потакает фотографу, который крутится вокруг него, не сдвигается с места, позирует. Чертовски долго позирует. Слева от Скотта молодой парень, которого зовут Тони Эддингтон. Он должен что-то написать об этом выдающемся событии в какую-то из газетенок кампуса, справа – их сопровождающий, представитель кафедры английского языка и литературы, звать его Роджер Дэшмайл. Дэшмайл – из тех мужчин, которые выглядят старше своих лет, и не потому, что потеряли слишком много волос или отъели слишком большой живот. Причина в том, что они стараются придать себе ну очень серьезный вид. Даже их шутки напоминали Лизи чтение текста страхового полиса. И ухудшало ситуацию то обстоятельство, что Дэшмайл не любил ее мужа. Лизи