Шаманские пляски. Разбитое зеркало – 2. Константин Александрович Жевнов
не то чтобы испугался, скорее, напрягся, и в первую очередь из-за того, что одержимые явно выделили его из толпы людей. Времени было мало, между ним и бойцами первого отделения было всего двое десантников и рассчитывать, что они долго смогут сдерживать потерявших свободу воли людей, особо не приходилось. Молчалин попытался соскользнуть в измененное сознание, но не тут-то было. Его будто бы что-то сдерживало, не пускало и выталкивало. Вторая и третья попытка так же не увенчались успехом. А между тем один из десантников уже был сбит с ног, а у второго был рассечен лоб и сломан нос. На ногах он еще стоял и даже пытался отмахиваться, но было понятно, что это ненадолго. Нужно было бежать, вот только у Ивана будто бы ноги к полу приросли, а кулаки непроизвольно сжались.
Скорее всего, в этом коридоре, вполне бесславно, а может и со славой, и закончилась бы жизнь двадцати однолетнего Капитана Аполлона, но на его счастье подоспел Исигава. В нарушение устава, Кэтсу, был вооружен. Не впадая в рефлексии и раздумья, американский японец, упал на одно колено и длинной очередью по ногам положил всех, кто был в коридоре. Двое десантников, вовремя не среагировавших на его появление, теперь катались по полу, держась за простреленные ноги, громко и матерно жалуясь на несправедливость службы, да и жизни в целом, равно как обещали сделать с Исигавой все, в том числе и то, что Содома не делала с Гоморрой.
В отличие от десантников, одержимые и не думали отступать от намеченной цели, продолжая ползти к Молчалину на руках, с явно не дружескими намерениями. Но и Исигава отнюдь не закончил ведение огня. Теперь он стрелял уже из положения стоя и вполне прицельно, сериями по два выстрела. Два хлопка и Акопенко, ползший первым, получив по пуле в плечи, лишь бессильно скрипит зубами и ворочается на залитом кровью полу. Десять выстрелов и все одержимые обезврежены, а Кэтсу Исигава поворачивается к Ивану, и, протягивая ему винтовку на вытянутых руках, низко кланяется и произносит:
– Прошу судить меня за нарушение устава. Мне нет оправданий!
И вот тут у Молчалина началась истерика.
Впрочем, долго поистерить ему не удалось. Кэтсу, разогнулся, оглядел Капитана своими узкими глазами, цыкнул зубом и без затей съездил Молчалину по роже, после чего вновь согнулся в поклоне и повторил все ту же фразу:
– Прошу судить меня за нарушение устава. Мне нет оправданий!
Пришедший в себя Иван, потирая саднящую челюсть, обматерил десантника, потом поблагодарил за своевременные действия, снова обматерил и, приказав следовать за собой, двинулся в медблок. Разгром там царил жуткий. На полу лежали двое парней встретивших пробуждение одержимых первыми. Вроде бы были живы и на том спасибо. Кочетова среди тел не оказалось, ну, хоть это хорошо, остаться в такой ситуации без главного врача удовольствие ниже среднего. Молчалин вызвал рубку, вкратце обрисовал ситуацию и потребовал, чтобы буквально через минуту здесь были все, кто имеет хоть какое-то отношение к медицине.
Сам же поднял относительно целый стул, поставил к стене, сел на него и приказав Исигаве никого