Замок княгини. Наталья Сапункова
удушающую какофонию запахов. Мама беззвучно плакала, ладонями вытирая слезы со щёк. Тетя Вела улыбалась, как объевшаяся сливок кошка.
– Поздравляю, моя дорогая. Ты теперь княгиня горных колдунов! Разве можно было такое предположить? Мой брат был бы счастлив.
Кантана что-то в этом сомневалась.
Какая-то девочка дернула за её девичье ожерелье, заранее подрезанное, и темно-зеленые бусины из граненого хрусталя градом посыпались на пол. Девочки, и взрослые ленны тоже, со смехом кинулись подбирать. Такие бусины, с чужих свадеб, хранят на счастье в шкатулках с украшениями, а девочки, ещё не доросшие до настоящего ожерелья, носят их на шее или на запястьях.
Тетя Вела быстро подняла одну бусину:
–Это нашей малышке.
Сестренке, то есть. Эйль.
Когда-то Кантана обещала Эйль, что только она разорвет её ожерелье. А вышло так, что ни её, ни брата даже не привезли на свадьбу. Брат, наверное, будет очень смешно сердиться, он ведь считает себя главным в семье, именем Каюбом. Кантана всегда над этим подшучивала, он обижался…
Когда она теперь увидит их, интересно? Когда сможет побывать дома?
Принесли обитый бархатом табурет на гнутых ножках, Кантану усадили, подали на серебряном блюде гребень и все нужные мелочи вроде заколок и шпилек, и шелковый платок – теперь Кантана не будет ходить с непокрытой головой.
– Принимайся за дело, Кайра, – весело сказала тетя Вела, – или тебе помочь? Это радостная работа, помощники найдутся, – вокруг весело загомонили в знак согласия.
Мама, продолжая всхлипывать, сняла с Кантаны старинный, усыпанный цветными камешками серебряный девичий венец и начала расплетать её косу, и отступила, тут же чьи-то ещё руки, куда более небрежные, взялись за волосы. Девушки менялись, толкаясь и споря, расплетали, расчесывали, передавая друг другу гребень, смеялись, твердили принятые на свадьбах пожелания богатства и любви, и множества детей, конечно. Расчесывать невесту – значит приблизить собственную свадьбу, такая вот примета.
Тетя Вела встала на страже, следила, чтобы девушки действовали осторожно. Всё равно, Кантана морщилась иногда из-за чьих-нибудь небрежных рук, кусала губы, с досадой думала – ну и пусть! Хоть всё повыдергивают – что за беда? Теперь её волосы всегда будут под платком.
Потом настал черед мамы уложить ей волосы в узел и закрепить его позолоченными шпильками, и повязать платок, по последней здешней моде – открыв немного волосы надо лбом. Поверх платка она приколола тонкую диадему с изумрудами и мелкими алмазами, так, чтобы сияющие подвески легли на лоб. Старинная диадема, когда-то Кантана разглядывала её с восторгом, роясь в шкатулке с драгоценностями…
– Это ожерелье от твоего супруга, девочка моя, – из поданной какой-то лирой шкатулки мать достала длинную нить зелёных с золотистым оттенком бус, между которыми попадались серебристые, сверкающие.
– Какая красота! – ахнула тетя Вела, и восхищалась она искренне.
В семье отца любили драгоценности.
– Твой