Забытые легенды Египта. Светлана Геннадьевна Шорохова
А все уверенны, что его недостаточно. Что людям, что богам. Последним отмерено больше, чем первым… но только в этом и отличие.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты считаешь, что люди подобны богам, а боги людям?!
ТОТ. Прости, если такая мысль дерзка для тебя. Но и боги подвержены тем чувствам, что толкают людей на самые безрассудные поступки. Может, так задумано великим Ра, а, может, и нет. Одно различие неизменно: богам отмерено больше времени.
СЕКМЕТ. Оно не имеет для меня смысла.
ТОТ. В этом мире очень многое не имеет смысла. Или имеет, только нам не осознать того величия, что заложено мудрым Ра.
СЕКМЕТ. Мне не понять даже смысла моего существования!
ТОТ. Я тоже не понимаю смысл своего, но разве это ужасно? Загадка нашего существования была всегда и останется до последнего дня этого мира. Она ещё будет терзать как худшие, так и лучшие умы людей. Но если бы у неё был ответ, разве не утратила бы она свой смысл?
СЕКМЕТ. Ты странно говоришь, рыбак… Мне трудно принять твои слова.
ТОТ. Возможно, о, яростная дева, тебе стоит начать с постижения времени. Его ценности и скоротечности. Неуловимости потока, похожего на песчинки в часах, которые не остановить. Говорят, где-то далеко в пустыне живет то ли змея, то ли богиня, о ней ходят лишь слухи, да и те почти забыты.
Тон Тота убаюкивающий, словно текущая вода. Секмет садится рядом и замирает, глядя на него.
Я слышал их, когда был ребёнком. Но точно помню, что имя ей Меритсегер, что означает «любящая тишину». Говорят, она настолько любит покой, что в неподвижности способна сравниться с многовековыми скалами. Она одна не подвержена страстям, что властвуют даже над богами.
Тот проводит перед её лицом ладонью и Секмет вскакивает, приходя в себя от транса.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты думаешь, она сможет обучить меня покою? Меня?!
ТОТ. Если кто и сможет, то только она. Прожившая столько лет, сколько песчинок в этой пустыне. Мудрость её известна даже жрецам Солнцеликого, да простит он мне мою дерзость.
СЕКМЕТ. Так это не просто слухи?
ТОТ. Кто знает. Я не видел её, и мои дряхлые ноги вряд ли выдержат такой путь. Но ты молода, упряма. Солнце клонится к закату, а пустыня по ночам снисходительней к своим детям.
СЕКМЕТ. Я не боюсь его палящих лучей.
ТОТ. Значит, ты дойдешь быстрее других. А река и в самом деле никуда не денется. То, что не сможет сделать палящий зной, вполне сможет завершить она.
Тот вкладывает в её руки ворох ткани, который оказывается накидкой, и направляется прочь.
СЕКМЕТ. В тебе есть мудрость, рыбак. Как же стало так, что ты лишь здесь?
ТОТ. Всему своё время и своё место. Моё было здесь, а где твоё?
Тот скрывается в темноте.
Золотой чертог. Коридор.
Торопливо идёт, почти бежит Бастет. На ходу она поправляет волосы и украшения. Прислушавшись, торопливо ложится на ближайшую кушетку и придаёт себе самый скучающий вид. По коридору к ней приближается задумавшийся Птах, который замечает её далеко не сразу.
БАСТЕТ. Ну, где ты ходишь, Птах. Я тебя уже целую вечность жду.
ПТАХ. Прости,