Архитектор и монах. Денис Драгунский
сказал я. – Представьте себе, есть и такие. Дагестан – это такой край в России. Часть Кавказа. Там в горах живут племена евреев. Самые настоящие евреи. Читают Талмуд и Тору. Но они знать не знают про польских евреев. Они даже не знают, что есть такая страна – Польша.
И если дагестанскому еврею показать на вас, товарищ Ковальская, и сказать: «Это еврейка» – он засмеется. Потому что нация – это прежде всего общность территории, государственной и хозяйственной жизни, языка, культуры и психического склада…
– Это схоластика, – сказала Леонтина Ковальская.
– Это марксизм, – сказал я.
– Допустим. Не берусь судить. Вы же еще не докладывали свою работу по национальному вопросу.
– Уже скоро, – сказал я. – Совсем скоро допишу.
– Да, да. Но! Нас преследуют вовсе не за то, что мы нация…
– Вот и надо стать нацией. В ту или другую сторону. Либо ехать в Палестину, как призывают сионисты. Создавать еврейское государство. Либо становиться поляками, русскими, французами… Если бы Дрейфус был французом хотя бы в третьем поколении, то есть если бы его дедушка сказал, что он отныне не еврей, а француз, не иудей, а католик, – то, уверяю тебя, уверяю вас всех, – никакого «дела Дрейфуса» не было бы! Было бы просто дело о подозрении в шпионаже. И никакой антисемитской горячки – тоже бы не было!.. – я перевел дыхание. – А если бы он был евреем в смысле «гражданином еврейского государства» – то его бы не взяли служить во французский Генштаб. То есть вообще не было бы никакой проблемы.
– Как у вас все легко получается, – сказала она.
– Легко? Нет, не легко. Кто сказал, что создавать государство, создавать нацию – легко? А кто сказал, что ассимилироваться легко? Расставаться с языком и обычаями предков, с религией? Очень даже трудно. Но других путей нет. Иначе навеки – быть угнетаемой народностью, угнетаемым национальным меньшинством. Вот так! – сказал я.
– О! – сказал Дофин. – А можно разделаться с национальным меньшинством во имя национального большинства? С евреями во имя немцев? Или русских? А с буржуазией покончить во имя пролетариата?
– Что значит «разделаться»?
– Разделаться – значит «покончить». Окончательно решить вопрос с буржуазией или с евреями.
– Опять же, что значит «покончить» или «окончательно решить вопрос»? – я был очень терпелив. – Если ты имеешь в виду резню, повальное убийство, Варфоломеевскую ночь – то, конечно же, нет. Сто раз – нет! Хотя революцию не сделаешь в белом фраке. Кстати, это ты сам говорил мне пару дней назад, так ведь? Особенно если враг не желает сдаваться. Не желает внять голосу истории. Что делать с врагом, который не желает сдаваться? Самому сдаваться на его милость? Жертвы будут, разумеется. Но! Но, мой дорогой товарищ! Ведь и когда прививают оспу, тоже бывают разные тяжелые случаи… Допустим, умирает один на тысячу. Но это лучше, чем эпидемия, когда наоборот, когда выживает один из тысячи.
– То есть жертвы необходимы?
– Они неизбежны.
– Я знаю, я понимаю, – сказал Дофин. – Но главное