Нерусский новый русский. Дмитрий Пинхасик
районной больнице Всеволожска, где работал отец, была Инесса Андреевна, очень приятная тетя, которая все время осматривала меня ещё до Балона. Она не согласилась со светилом и, к моей большой радости, в тот момент уговорила отца подождать с операцией. Аргумент о том, что её, операцию, ещё успеем сделать, сработал, несмотря на риски, затягивая это дело, процент удачи понижался. Меня возили к Инессе все время, и она разрабатывала мне челюсть. Мы пытались двигать челюсть влево, вправо и вверх, вниз, хотя может это был и просто периодический осмотр для решения об операции. Инесса считала, что сохранился кусочек хряща, и он может как-то скрепить дружбу костей, подрасти или регенерировать что ли, и тогда через него пойдет питание и рост кости. И она была права!
Что-то улучшилось. В рот стали попадать разные продукты маленькими кусочками и порциями, и я размельчал их резцами или здоровой стороной. Инесса спасла меня от уродства и мучительной, одинокой, никому не нужной бесполезной жизни, полной страданий и понимания своей отверженности обществом. Потом, когда она станет стоматологом и будет заведовать зубным кабинетом в совхозе «Щеглово», я, сначала с мамой, а потом и один, стану навещать ее раз в полгода или в год. Хотя мотаться туда занимало полдня. Я доверял ей сверлить свои зубы и рвать из них нервы, несмотря на пренеприятнейшие эмоции и ощущения, которые сопровождали всех владельцев зубов в те годы. Я входил в этот кабинет, и она обнимала меня, как своего ребёнка и мы вместе гордились тем, что я росту не по годам, а по часам и получаюсь ладным и приятным человечком. (Свое мнение, читатель, держи при себе.) Это были встречи ребёнка со второй мамой и оба знали, что любят друг друга и ждут. Понятно, что пальцы в уши засовывались каждый раз, и я двигал челюстью в привычных направлениях, а моя спасительница ощупывала хрящ, как редчайшую драгоценность, и о чем-то думала, возможно, о медицине, а, возможно, о чудесах…
Над пьянью, которая въехала в нашу жизнь на ЗИЛе, был какой-то суд, по-моему, его осудили, насколько, не помню, это очень справедливо, ведь он принес нам тяжкие телесные, выражаясь юридическим языком.
Впоследствии, если когда-то где-то меня просили открыть рот, я всегда гордо заявлял, что широко открыть не смогу, так как я уникален, и пытался рассказать свою историю, не всегда слушали, конечно, но я пытался. Лет десять ещё я мог щелкать челюстью, но и эта неповторимая способность при жизни среди Землян куда-то атрофировалась. До сих пор, при очень открытии, что-то там вылезает в бок из сустава, и видна разница механизма здорового и спасенного. Но на перекос морды лица травма не повлияла, кривизна есть, но в пределах обычной нормы асимметрии, озлобленных суровой жизнью Совка остальных жителей страны. Более того, челюсть продемонстрировала неоднократно, что по ней можно бить без последствий боксерскими перчатками, каратистскими накладками и даже голыми руками и ногами. Мозг, правда, из-за этого часто получал диагноз – сотрясение, а челюсть пока не подводила!
Впереди,