Великая эвольвента. Виктор Иванович Сиротин
внешним силам. Не позволило ещё и потому, что отсутствие навыков к дисциплине отнюдь не означает тягу к свободе. Народ коснел в затянувшемся унижении и духовной несвободе, проявляя инициативу лишь в иррациональной воле, которая время от времени вспыхивала спорадическими восстаниями. Порождённая в одинаковой мере гнётом и стихийным мировосприятием, Запорожская Сечь не могла (да и не ставила такую задачу) иметь выстраданной городом структуры многоярусного социального устроения. Будучи нелигитимным образованием, а потому оторванная от остального мира, Сечь заведомо исключала внутри себя становление и развитие гражданских законов, которые ведут общество к упорядоченным правовым отношениям и образованию государства. Хаотический быт казаков лишь отчасти выравнивала дисциплинарная ответственность, которая реализовала себя в пределах «свободной воли» предводителей Сечи. При таких условиях Сечь никак не могла послужить ядром для развития общественного и, тем более, государственного образования.
Остановимся на этом подробнее.
Исторически сложившийся «внутренний контекст» окраины был не самым лучшим для потенциального выстраивания общества, которое взращивается при общей тенденции к соблюдению правил, стремлении к упорядоченности и уважении законов. Именно эти свойства, посредством выстраданной самоорганизованности обуславливая психологическое единство племенного союза и его социальную предсказуемость, содержат предпосылки для создания ясного для всех жизненного уклада. Именно такого рода ясность, определяя цель в бытии народа, в конечном итоге ведёт его к суверенному существованию.
Этих свойств у подневольных малороссов не было. Долгий период социального бесправия, духовного оцепенения и физического унижения не мог не наложить свой отпечаток на их характер. Отсутствие духовной опоры породило феномен духовной подвешенности и выработало в украинских крестьянах психологически устойчивый тип поселенца без государства. Тип, в котором доминировала безинициативность, а тотальная (то есть – и внутренняя) зависимость от своих мучителей сделала хроническим ощущение собственной вторичности и малой причастности к исторической жизни. В вилке неэволюционной народной жизни складывался характер, на века определивший духовную вялость, боязнь и недоверие к свободным людям, социальную апатию, мировоззренческую замкнутость и жажду реванша любой ценой. Беспомощные при тотальном бесправии, лишь изредка взрываемом хаотической волей, – народы окраины с начала польского плена стояли перед плохим и худшим выбором: жить без прав и достоинства или гибнуть в неравной борьбе за освобождение. Ясности относительно методов борьбы не было. Поэтому, оставшись в привычном состоянии, народ коснел в унижении.
Трагедия духовной неволи и социального бесправия галичан и волынцев видится в том, что сумма вековых ущемлений развила