Надкушенный пряник, пригубленное вино. Надежда Нелидова
где именно я был не прав, почему был не прав…
– Кто бы сомневался, – фыркнула Ольга.
Выяснилось: дедку нынче стукнул юбилей: семьдесят пять. Галина Петровна моложе – пятьдесят восемь. Дед переезжает к ней, свою квартиру продаёт.
– Сколько предложат – за столько отдам, – махнул ладошкой. – Так-то у нас квартиры вроде моей, по полтора торгуются – я за миллион с хвостиком отдаю. И Галина Петровна торопит.
– Ну, ну, – поощряла Татьяна, вся подавшись к нему. – А детки ваши как на это дело смотрят, не против?
– Что наследство из-под носа уплывает, – подсказала Ольга.
– Хорошо смотрят. Почему уплывает? – удивился дед. – Я деньги на три кучки разложу, себе и детям по доле. Галина Петровна не против. А ей зачем – в трёхкомнатной кукует.
– Допустим. Но дети-то её куда смотрят? Как нового папашу-примака воспримут? – не отставала Ольга.
– А и я не с пустыми руками. Как можно молодой женщине на шею садиться? У меня книжка, накопления, – обиделся дедок. Хлопнул по грудному карману. – Пенсия неплохая, на Севере шофёрил. Во-от, значит. Сделаем ей ремонтик в квартире. Уже ходили по хозяйственным магазинам, обои с золотом присмотрели, дорогие, но краси-ивые, зараза! Окна тоже на пластик менять. Лоджию утеплим, нарастим центральные батареи – супруга зимний сад разведёт. И для рассады место. Дачку тоже подправить, у меня руки откуда надо растут. Фургон «Ижик» довёл до ума – зверь, не машина! Стройматериалы увезти-привезти, рассаду там, комбикорм, навоз в мешках…
– Понятненько. Спихнули детки старого отца на чужого человека, да ещё деньжатами разжились. И принимающая сторона не в накладе: бесплатная рабочая сила плюс северная пенсия, плюс фургон.
– Тебе не угодишь. Плохо – плохо, хорошо – тоже плохо. Не слушайте её, дедушка.
Ольга хмыкнула, отвернулась к окну.
– И Галина Петровна не велит торговаться, торопит… Дело молодое, новобрачное, – подмигнул он. – Заново родился! Вторая молодость пришла, второе дыхание, – засмеялся довольно. Он ещё был вполне ничего, свежий, щёки увядшие, но румяные в ямочках. Сияли-поблёскивали лысинка, глаза за стёклышками очков, слюнка на сплошных желтоватых искусственных зубах.
Тут и время обеда подошло. Мы завозились с лотками с картошкой и котлетами. Дед замер на секунду, потом: «Была-не была!» – ухарским жестом вытянул из корзинки тяжёлую бутыль литра на три, полную кроваво-красной жидкости.
– Домашняя наливка, красная смородина с вишней. Галине Петровне очень глянулась.
Купе оживилось, на столе устроилась весёлая складчина. Расторопная проводница Ленуся принесла штопор, тарелки.
– Тут, что характерно, дело в воздухе, чтобы не попал, и в пропорции сахара, иначе в уксус превратится, – суетился старик, но никто его уже не слушал. Татьяна, потребовавшая рецепт наливки, тут же о нём и забыла, резала пахучий сыр на закуску. Раскраснелась, расхохоталась, такое