.
за откровенность, но у меня было много женщин. Больше, чем позволительно мужчине в рамках приличия. Я даже лиц их не помню. Может быть, те красивые, сильные чувства, о которых ты говоришь, уходят вместе с вашим поколением, как брюки-клеши, как пенсне и ударные пятилетки?
– Это мы стареем и уходим, сын. Чувства вне времени. Они всегда остаются такими, как есть. Если настоящие, конечно.
Оба молчали. Каждый думал о своем. Будильник педантично отстукивал секунду за секундой.
– Завтра будить во сколько? – первой нарушила молчание мать.
– Сегодня. В семь.
– Сна тебе, значит, четыре часа. Наполеон обзавидовался бы.
Марта Федоровна придирчиво осмотрела лицо сына. Довольно кивнула.
– Глаз к утру пройдет. Царапины тебе замажут. Опухоль спала. Рассказывай. Твоя очередь.
– Мам, мне тридцать пять…
– А мне шестьдесят четыре, и я любопытна до неприличия.
– Спокойной ночи!
Обнаров встал и пошел в спальню.
В коридоре он вдруг остановился, обернулся, пристально посмотрел на мать.
– Я сегодня получил по морде от своей будущей жены. Я в этом абсолютно уверен!
Тусклое утро уныло заглянуло в давно немытое окно.
«Сейчас зазвенит будильник, и нужно будет вставать…»
Вместе с пробуждением вернулись воспоминания, преследовавшие ее вот уже третий день.
Нет, ей совсем не было жаль Никиту Сазонова с его сломанным носом. Вернее сказать, о нем она старалась не думать.
Память с завидным упорством возвращала ее назад, в ту ночь, и извлекала одну и ту же картинку: добрая, чуть виноватая, открытая улыбка, умный проникновенный взгляд, лучистые глаза, уверенная повадка человека, способного на поступок.
«Вам нужно осмотрительнее выбирать мужчин. Завтра рядом меня может не оказаться…» – голос негромкий, чарующий.
На мгновение ей показалось даже, что где-то она уже видела эту улыбку, эти глаза, слышала этот голос, но где, Таисия припомнить так и не смогла. Она пыталась вспомнить его лицо, но все попытки оставались тщетными. Жаль, не запомнила она лица, возможно из-за нервов, возможно из-за темноты. Жаль…
Таисия глубоко вздохнула и села в кровати.
Странное дело, но к мужчине, так неожиданно ворвавшемуся в ее с Сазоновым отношения, сейчас она не испытывала ни неприязни, ни враждебности. Напротив, он был ей симпатичен. Симпатия казалась ей нелогичной, не укладывалась в русло ее рассудительности. Симпатия не поддавалась ни контролю, ни анализу. Но теперь Таисия знала, каким должно быть мужское плечо, чтобы выдержать ее характер!
Когда-то упакованные за ненадобностью вдруг встрепенулись чувства. Пришло острое ощущение потери. Ведь вместе с тем мужчиной растворилось в ночи и все то, что она так явственно представляла себе, о чем мечтала, но чего еще не имела – никогда. Неожиданно для самой себя она заплакала, расслабленно и беззвучно.
Звонил старенький будильник. Стучал в стенку, ругался сосед. Новый день закусил удила.
На