Обнаров. Наталья Троицкая
он пробежал по колкам, подстроил инструмент. – Сейчас-сейчас…
Несколько пробных аккордов, и в гостиной, освещенной неярким светом свечей, полилась песня.
Еще одно забывчивое слово,
Еще один случайный полувздох —
И тосковать я сердцем стану снова,
И буду я опять у ваших ног…[9]
Мать с наслаждением слушала романс, то и дело смахивая непрошенную слезу, и улыбалась каким-то своим, потаенным мыслям.
Потом они пели все вместе Визбора, Есенина, Окуджаву, Вертинского и даже несколько хулиганских дворовых песен. Потом, когда умолк последний аккорд, мать вдруг сказала:
– Все, дорогие мои. Пора мне. Константин, вызови мне, пожалуйста, такси.
– Куда ты на ночь глядя?
– Не будь эгоистом, сын. Тебе я достаточно времени уделила. Меня сестрица твоя, Наташка, ждет. Поеду на результат ремонта взгляну.
Прощались тепло, и мать опять не удержалась от слез, обнимая на прощанье Таю.
– С вами душой отдохнула, дорогие мои. Берегите себя. Константин, будь добр, проводи меня до такси, – попросила мать.
Стоя в лифте, мать то и дело внимательно поглядывала на сына.
– Мам, спасибо тебе.
– Пустое. Я поживу у Наташки пару дней. Потом домой, в Питер, поеду. Не буду вам мешать.
– Ты не мешаешь.
– Это тебе я не мешаю. Сын! – она строго взглянула на Обнарова, – не обижай ее.
Он смутился.
– Что ты?! Я не умею…
Она смотрела в окно на засыпающий, украшенный разноцветными огнями город. Пространство комнаты разделяло их.
– Вот мы и одни.
От его голоса она вздрогнула.
– У тебя замечательная мама, – попытавшись сыграть непринужденность, произнесла Тая.
– Да, – Обнаров кивнул.
Он подошел к ней. Сейчас они стояли друг напротив друга, совсем рядом, как тогда, в аудитории.
– Что случилось? – ладонью он коснулся ее щеки.
Она уклонилась.
– Извини. Нужно убрать посуду со стола.
– Бог с ней, – он поймал ее за руку. – Ты напоминаешь мне сейчас запертую в клетке птицу. Что не так? Тая, я сделаю все, как ты захочешь. Скажешь отвезти домой, отвезу. Скажешь, что решила остаться, я буду счастлив. Только в молчанку со мною играть не надо.
– Я… – она запнулась.
Он не торопил.
Ее щеки залил румянец. Наконец, справившись с собой, она продолжила:
– Вероятно, это дурной тон – оставаться на ночь с мужчиной, которого знаешь несколько часов. Я боюсь, что ты будешь плохо обо мне думать, если я останусь.
– Плохо думать… – растерянно повторил он. – Мы решили быть вместе. Какая разница, когда ты останешься у меня, сегодня, завтра, неделю, месяц спустя? Кому до этого какое дело? «Дурной тон»… Для меня важно только то, чего хочешь ты.
– Так! Хорошо. Я все поняла. Давай быстрее с этим покончим! Где спальня? Идем!
Она взяла его за руку, потащила за собой.
– Вот
Из стихотворения А.А. Фета «Еще одно забывчивое слово…»