Путь Тарбагана. Мария Лабыч
матери, и я праздновал в лаборатории с вами. Все.
– Кто праздновал? Ты праздновал? Ты был никакой! Переколол крыс и спать увалился там же, у Алибека на кушетке.
– Ш-ш-ш. Не надо орать, Инка думает, что мы отлично посидели…
– Я, между прочим, не сплю! – громко заявила Инка из-за фанерной стенки.
– Инна, здесь какое-то недоразумение! – горестно крикнул в ответ Слава.
– Точно. И сейчас это недоразумение оденет, наконец, штаны, и пойдет вместе с Павлом в лабораторию! И даст мне спать, я в шесть встаю.
– Инночка, ты же не думаешь?
– Нет, не думаю. А вечером оно же расскажет мне еще раз, как ты праздновал новый год. И постарается не забыть те подробности, которые были в первой версии рассказа.
– Да спал он, Ин! – влез Павел.
В этот момент случившееся начало медленно доходить до Славы.
– Стоп. Всем тихо молчать. Паш?
– Ну?
– Ты щас сказал, есть совершенно живая крыса?
– Как ты и я. Только шустрей. Давай, давай, одевайся.
– Ест?
– Как волк. Давай, забей на галстук. Слушай, Слав, напрягись. Ты намеревался избавить крыс от страданий… Каким образом? Обезболивающим? Ядом?
– Ну, допустим. Чем угодно, – оживился Слава и заговорил во весь громовой голос: – Проверяйте склады! У Димки там немецкий порядок. Что я взял? Чего из препаратов не хватает?
– В том-то и дело, химик. Все на месте. Все абсолютно. Початый физраствор, и все.
– Не может такого быть.
– Не может. Но есть. В лаборатории ты ничего не взял. Мог ты что-нибудь принести с собой?
– Что принести?
– Не тупи. Препарат.
– Я? Ты что? Я даже таблеток не пью. – Слава обреченно вздохнул.
Из спальни вышла Инна прекрасная, бледная, хмурая, в изумрудном халате. Ей шли припухшие сонные веки и голубые тени под глазами. Слава замер и не таясь любовался женой.
– Твари вы, господа, – обозвала она микробиологов, поставила чайник на плиту и достала сигарету.
Слава ретировался и теперь с грохотом ронял что-то в спальне. Павел пил чай, без предложений налитый Инной. Она привычно подкурила от плиты, склонившись к самому огню, и тихо сказала:
– Да, вот что, Паш. Он спер у меня снотворное.
Слава за стеной завозился тревожнее и выкрикнул:
– Инночка, я уже говорил тебе: я его не брал…
Павел насторожился:
– Какое снотворное? Когда?
– В канун Рождества. – Инна с наслаждением затянулась сигаретой. – Как раз в день моего отъезда…
Из-за стенки:
– Я не брал!
– Заткнись, – огрызнулся Павел. – Инна, бесценная, в какой оно форме?
– Порошки. В стакан сыпешь, потом воды туда.
– Ну Инна! – Слава вернулся из спальни все еще без штанов и страдальчески закатил глаза.
– Инка, ты гений, – воскликнул Павел.
– Паш, на твоем месте… – гордо возмутился Слава.
– Заткнись, кретин. Я видел,