Одеон. Катя Майорова
если бы одна из них вышла за Погодина, а затем поняла, какой он мудак, она бы нашла в себе силы от него уйти? Конечно бы, нашла. И уже давно.
Я вспомнила Сашины слова про Погодина. Она была права: у меня есть отец, он не бросит, и я не умру с голоду. Но дело было не в голоде и не в отце.
Я не могла уйти. Просто не могла: без объяснений и оправданий.
Русские не уходят от мужей. Мы не знаем – как это. Не знаем, что после развода тоже есть жизнь. Может, даже получше, чем была раньше.
И пока мы выбираем страдания, француженки выбирают… Просто выбирают то, что им по душе, не думая о правильности или неправильности своего поступка.
В кармане завибрировал телефон, внутри всё замерло. Неужели Погодин? Что я ему скажу?
Я достала телефон вспотевшей рукой, посмотрела на дисплей. Земля продолжала кружиться, солнце светить, а сердце – биться. Это была Саша.
– Алло.
– Привет, что делаешь?
– Сижу в саду Люксембург, кофе пью.
– Понятно. Слушай, я закончила все дела, сейчас домой пойду.
– Если хочешь, приходи ко мне, я тут прям в центре, у главной клумбы, или как это называется.
– У тебя есть еда?
– Есть, – я улыбнулась.
– Буду через 20 минут.
Я положила трубку.
И почему я так боюсь мужа? Подумаешь, убьёт? Как будто это самое страшное.
***
– Рит, ну, ты и накупила, – говорила Саша с набитым ртом, запивая багет колой, которую принесла с собой, – вкусно, капец.
– Ты что сегодня в университете делала?
– Да, у нас препод есть по русской литературе, – Саша вытерла тыльной стороной ладони рот, после чего стряхнула крошки с рубашки. – Я у него пишу работу одну…
– Какую?
– Если вкратце, то про феминизм в русской женской послереволюционной поэзии.
– О, как! Феминизм, значит… – я вспомнила молодых француженока.
– Да, но тебе не понять, – сказала Саша со свойственной ей заносчивостью. – Ты жертва токсичного брака и сексистских установок.
– А ты ешь мою еду, так что следи за языком, – полушутя ответила я, но Саша, как всегда, обиделась.
– Ой, ну, и не нужен мне твой обед, – она демонстративно положила всё, что было у неё в руках, мне на колени и встала со стула. – Я пошла.
– Куда? – спросила я, продолжая улыбаться.
– Домой! Или мне туда нельзя, ведь квартира тоже твоя? – Саша остановилась и скрестила руки на груди.
– То есть тебе можно говорить всё, что ты думаешь, а мне нельзя?
– Ну, я же правду сказала! – этот маленький упрямый пухлячок продолжал стоять на своём.
– А я разве нет?
Саша цыкнула, но вернулась и села.
– Ты обижаешься на всякую мелочь, но при этом сама не следишь за тем, что говоришь.
– Ладно… Дашь багет доесть?
– Держи, – я улыбнулась. – Ешь на здоровье.
Подобные мелкие стычки случались у нас постоянно. Я не понимала, как