Пелагея. Елена Валерьевна Бурмистрова
невесту рассматривать будет.
Сестры посмотрели друг на друга и рассмеялись. Потом Поля обхватила голову руками и расплакалась. «Горе мне, горе, как же я буду жить? Как? Аннушка, сестричка моя любимая, одна я там буду совсем, помру я, точно помру», – думала Поля.
Войдя в избу и перекрестившись на образа, сваты остановились у порога входной двери. По обычаю ожидали, пока хозяин дома не скажет: “Милости просим, садитесь на лавку, вам честь и место”. Когда услышали голос отца Поли, ответил старший сват: “Я приехал не садиться, а породниться. У вас есть пшеница да красная девица, а у нас есть рожь да молодец хорош. Так не можно ли раньше, чем сесть, их в одно место свесть?” После этих слов гостей пригласили сесть за стол. Сватов непременно нужно было угостить. Мама и Поля наготовили много разной еды. Родители жениха привезли огромный пирог. По традиции, если все прошло гладко, пирог разрезали и ели все вместе, если сватовство не получилось, пирог не разрезали, а сваты его уносили с собой. Сначала за столом разговор шёл на посторонние темы, а уже потом стали говорить по существу. Когда договорились о главном, стали обсуждать свадебные приготовления.
Пока сваты сидели в доме невесты, Полины подружки собрались у окон и дверей ее избы и подслушивали, что говорят; когда услышали, что дано согласие, разошлись по домам.
Жених был хорошо знаком семье невесты, поэтому на второй день после сватовства назначили смотрины. Дмитрий так в сенях и просидел весь обед, ругая себя, зачем поехал с родителями. Сидел бы дома сейчас и ждал, что расскажут о сватовстве. Настроение у него было отвратительное. Настя плакала, укоряла его. А что он мог сделать? Родители решили, значит и все тут.
Пелагея, одетая в своё самое лучшее платье, вышла на середину избы. Дмитрий взял ее за руку, и они прошли по комнате, чтобы присутствующие ими полюбовались. После этого мать жениха подошла к сундуку и стала перебирать приданое Поли, чтобы оценить её рукоделие. Посмотрев ее вышивки и шитье, она улыбнулась и кивнула в знак согласия головой. Дед взял гармошку и запел веселую песню. Это означало, что сговор состоялся, и свадьбе быть. Пока за столом сидели, обо всем договорились: о дне проведения свадьбы, размерах приданого, количестве гостей. Затем все присутствующие стали перед иконами на общую молитву. Бабушка вышла из своей комнатки и встала на колени вместе со всеми. Ее лицо выражало благодать. После молитвы молодожёнов благословили родители, Поля и Дмитрий трижды поцеловались. Затем бабушка подошла к Поле и закрыла ей лицо платком, который символизировал её отделение от прежней, девичьей жизни. Платок очень скоро стал мокрый от слез, но этого никто не заметил.
После того, как о дне венчания договорились, снова песни петь начали. Вдруг в избу ввалился Митяй и закричал: «Бабы, замолчите, горе у нас! Настя в амбаре мертвая лежит. Сама убилась. Горе-то какое!». Гармошка стихла, в избе тоже стало тихо. Дмитрий опустился на лавку и сжал кулаки. Еле слышно он произнес: «Не прощу, никому не прощу, слышите? Никогда не прощу». Потом он встал с лавки и ринулся к двери.
– Куда? –