Горький водопад. Рейчел Кейн
а может быть, и помогала, не мне судить. Но не пытайся впарить мне эту чепуху.
Абсурдность всего этого лишает меня дара речи, и я лишь с трудом удерживаюсь от нервного смеха. Эти люди – вожаки преступной банды, самой худшей в этом округе, если не сказать больше, – и они считают, будто я настолько ужасна, что не могу жить с ними по соседству… Нет никакого смысла говорить им, что я не знала о преступлениях Мэлвина. У Лилы Бельден нет ни капли сочувствия или понимания по отношению к той, кем я была: к молодой женщине, боящейся внешнего мира и прячущейся за собственный страх. Мэлвин отлично умел скрывать свои тайны. И о чем бы я ни догадалась – даже если смогла бы это сделать, – то проигнорировала бы эти знаки, потому что так диктовал мне страх.
– Хорошо, – говорю я им, и на моих губах возникает фальшивая улыбка. – Давайте на минуту рассмотрим это предположение. Что, если я действительно знала об этом? Это означает, что я не останавливаюсь ни перед чем. Вы и вправду хотите затеять вражду со мной? Вы же мать, Лила. Как далеко вы способны зайти ради защиты своих детей?
– До самого ада, – отвечает она. – Но мы обе знаем, что лучший способ выиграть войну – не доводить до нее. Поэтому вы и должны уехать. Так ты сможешь защитить своих детей – убравшись с нашей территории.
– Я подумаю об этом, – говорю. – По правде сказать, Стиллхауз-Лейк – не самое хорошее место. Но не заблуждайтесь. Если мы уедем, то лишь потому, что хотим уехать. А не потому, что вы нас прогоняете.
– А это так важно? – интересуется Джаспер. – Итог-то все равно один.
– Это важно, – заявляю я, спокойно встретив его взгляд. – Вы знаете, что это важно.
Он кивает.
– Так когда же вы уедете, миссис Проктор?
– Не знаю. Через несколько месяцев. Сначала нам нужно найти новое место и продать этот дом…
– Так не пойдет, – прерывает меня Лила. – Нам нужно, чтобы вы уехали в течение месяца.
Я качаю головой.
– Этого не будет, миссис Бельден. Мы уедем на своих условиях. Если вообще решим уехать.
Джаспер обводит взглядом гостиную – жилье, которое мы так тщательно отремонтировали и украсили, сделав своим домом, – медленно кивает и делает длинный глоток кофе, потом со вздохом ставит чашку на стол.
– Хороший крепкий кофе, – говорит он. – И я надеялся, что ваш здравый смысл так же хорош и крепок. Но это оказалось не так, и тут ничего не поделать. Вы еще научитесь. А когда научитесь, вспомните: мы пытались быть вам добрыми соседями.
Лила кивает.
– Думаю, вам понравится мой рулет. Когда соберетесь отдать блюдо обратно, просто привезите его нам домой. Если нет, мы за ним вернемся.
Я понимаю, что это означает. Так или иначе, добром это не кончится.
Нет больше смысла притворяться вежливой.
Я иду в кухню, достаю мешок для мусора и вытряхиваю в него рулет. Потом включаю горячую воду, беру мыло и отмываю ее блюдо до сияющей чистоты. Вытираю его посудным полотенцем и иду обратно, чтобы отдать блюдо хозяйке.
– Ты