Восемьдесят четвертый 2.0. Марианна Алферова
цитаты на обрывках, цифры. Надо же, он когда-то старался, выкладывался, сопоставлял, искал инфу. Потом азарт прошел, в ящиках скапливались буклеты с рекламой шоколада, обертки от конфет и ломтиков копченого кальмара, корешки от выплат, чеки банкомата. Мусор, в итоге от всех нас останется только мусор. Корзина под столом наполнилась очень быстро. Уин сохранил блокноты с цитатами, ручки и карандаши, придавил всё листом картона, заклеил коробку скотчем, задвинул под стол, чтобы забрать завтра утром. Прикинул, стоит ли идти в столовку (там еще открыто). Решил, что нет, и покинул офис. Работа в новой группе его не беспокоила – он вообще смутно представлял, над чем станет горбатиться. Сейчас его мысль вертелась вокруг куда более важной проблемы: что делать во второй половине дня, что выбрать – паб или новенький ресторанчик в паре кварталов от дома. Ресторан манил его давно: большие окна с белыми шторами, столики под крахмальными скатертями. Он несколько раз заглядывал в окна заведения, планируя, как займет один из этих столиков с какой-нибудь милашкой. Не хватало только денег. И вот, будто откликаясь на его мысли, звякнул телефон: триста кредов пришли на счет. А ведь говорят, у высших чинов Пи-Пи с телефона можно выйти в Сеть. И фото тоже можно делать с телефона, а не таскать с собой дурацкую «мыльницу». Пройдет пара лет, и эти блага станут доступными для всех.
«Есть, куда стремиться», – фыркнул издевательский голос.
Уин пробил свой пропуск на выходе, мысленно наслаждаясь выражением лица вахтера – едва приоткрытый рот, готовый вот-вот издать грозный окрик, взгляд на экран – легкое недоумение – и шкодливая ухмылка, призванная прикрыть проглоченный крик, вполне очень даже ясно понятый Уином.
Свободный пропуск! У него теперь свободный пропуск! Он может опаздывать, задерживаться с обеда – или вообще линять вот так в середине рабочего дня. Это даже забавно – свою свободу можно оплачивать, продавая в рабство других. Черт, а ведь плевать на все эти тонкости и…
– Пошла вон, сука!
Уин обернулся и успел заметить, как тощий мужичонка пытается вырвать из рук темноволосой девушки кусок бумаги или картона. Плакат – не сразу сообразил Уин. Ныне начальство порой разрешает стоять у здания плакатчикам, но на них непременно натравливают таких вот рьяных патриотов. Уин уже собирался повернуться и уйти, отлично зная, чем заканчиваются подобные драки – когда плакатчика отметелят, обоих заберут в каталажку, только патриота быстро отпустят, а протестанту впаяют солидный штраф. Да, проскочить мимо было самым правильным. Но Уин не ушел – может, потому что заметил, как дерзко взметнулась волна темно-русых волос, как сверкнули глаза под белой вязаной шапочкой, низко натянутой на лоб, как оскалились белые зубы. Девчонка сопротивлялась и сопротивлялась отчаянно, билась за кусок разорванного и безнадежно изувеченного картона, будто в этом была вся жизнь. Уин помешкал секунду-две, а потом направился к этой парочке, ускоряя шаги, и с каждым шагом поднималось в груди давно забытое чувство – будто горькая хмельная пена подкатывала к горлу. Парень тем временем