Черное солнце. Левиафан: Книга 6. Алексей Фролов
уставится на того, кто посмел потревожить ее сон. – Я должен был почувствовать, что что-то не так. Должен был отвести ее к Братья Вюрда. Они бы увидели, помогли.
– Боюсь, не помогли бы, – Карн говорил это не только для того, чтобы успокоить Зака. Он и себя этим успокаивал, чувствуя, что в своих словах больше правды, чем хотелось бы. – Это зло, с которым нельзя справиться.
Зак хотел что-то ответить, но слезы наполнили его глаза, а горло забил вязкий ком, который никак не хотел проглатываться. Он расчесал Антару, в последний раз. Потом завернул в рубаху и вынес из дома через пролом в стене. Мидас хотел помочь, но парень оскалился и отмахнулся. Древний бог вновь отметил, что сил у него гораздо больше, чем могло бы показаться, – он без видимого напряжения нес мертвое животное, которое весило больше него самого.
Рассвет выдался ярким и теплым, ливень обратился обычным дождем и постепенно сходил на нет. Зак отнес Антару на противоположную сторону брошенного поселения. Походным топором (с коротким широким лезвием, а не с длинным и узким, как у боевого) он за полчаса выкопал яму меж двух берез. Парень осторожно уложил в нее тело, завернутое в рубаху, и в последний раз провел рукой по носу с заплаткой. Нактак-арин уже деревенела.
Она начал забрасывать яму землей, на середине спохватился и побежал к дому, гулко шлепая по лужам и расплескивая вокруг искрящиеся всеми цветами радуги капли. Он закопошился в переметной сумке и Мидас подумал, что сейчас парень достанет какую-нибудь игрушку, принадлежавшую Антаре. Ведь у всех кошек есть любимые игрушки, правда?
Но у Антары такой никогда не было. Единственное, с чем ей нравилось играть, это простая конопляная веревка. Зак часто убегал от нактак-арин, держа веревку за один конец так, чтобы другой свободно волочился по земле. Для кошки это было лучшее развлечение. Правда в последние годы она бегала все реже, возраст давал о себе знать.
Зак вытащил измочаленную веревку из сумки и вернулся к березам. Он дрожащей рукой положил «игрушку» в рыхлую землю и продолжил засыпать могилу. Когда он закончил, дождь все еще шел. Парень опустился на колени перед низким холмиком и зарыдал в голос.
Мидас отвернулся и пошел разогревать воду. Карн тяжело вздохнул и хотел было подойти к парню, но решил, что это лишнее. Слезы тоже нужны. И переживания. Их нужно выплеснуть, пока они кипят в груди, нельзя давать им копиться. А что до боли… Боль останется навсегда. Боль нельзя забыть, потому что боль – не воспоминание.
Зак просидел у могилы Антары несколько часов, почти не шевелясь. Порой он что-то говорил, Мидас старался не вслушиваться, а Карн отстранился от ауры парня, пылающей так ярко и так горячо, что в истинном зрении она без преувеличения могла соперничать с солнцем.
Потом он вернулся и протянул им по катышку спирулины. Карн разломил свой катышек пополам и одну половину вернул парню. Тот мотнул головой, Карн не увидел этого движения, но уловил встречную эмоцию.
– Нужно, –