Сломанный образ. Александр Константинович Эганян
их, – сказал док, отдав мне бинты багрового цвета. – А, нет, подожди. Я лучше сам.
– Да мне не сложно, давайте.
– Не в этом дело, – произнёс он, окуная чистые бинты в холодную воду, – Лёринц не должен узнать о нём.
– Почему же? – не понимая, спросил я.
– Он его либо убьёт, – Кайсер сделал небольшую паузу, – либо убьёт. Я с ним работаю уже много времени. И примерно представляю, что у него происходит в голове.
– Но как вы его собираетесь скрыть? Лёринц уже завтра должен приехать с операции.
– Не должен, сербы устроили засаду в лесу. Нашим придётся обходить весь лес. Как минимум два дня у нас есть.
Я впервые устремил свой взгляд на серба. «О, Боже», – подумал я. Ему лет 14-15. Как он оказался в сербской армии?
– Молодо выглядит, – произнёс я, – с ним всё будет в порядке?
– Надеюсь, – ответил он с глубокой верой, – но что могу точно сказать – это то, что он оглох на оба уха.
Я промолчал. Он ещё толком не начал жить, но его жизнь уже кардинально изменилась. Причём далеко не в лучшую сторону.
– Могу ли я чем-то ещё помочь?
– Нет, спасибо. Теперь остаётся ждать решения Бога: жить ему или уже нет.
Кайсер был глубоко верующим человеком. В его врачебной палате висели куча икон и репродукций из газет, связанных с религиозной тематикой. Я был уверен в том, что протестанты очень редко молятся, но, узнав поближе Кайсера, изменил своё мнение. Помимо того, что он прилагал максимальные усилия к скорейшему выздоровлению серба, он еще и молился за него.
Спустя два дня серб наконец смог самостоятельно встать на ноги. Он не до конца понимал, что происходит. «Почему ко мне относятся с такой заботой», – думал подросток, по крайней мере, выражение его лица говорило об этом. Парень потерял слух, как и сказал вначале Кайсер. Но было странно, что он никак не паниковал и отнёсся к этому с пониманием. Наши диалоги с ним состояли из простейших жестов и кивков головы. Я делился с ним своей едой, чтобы он смог как можно быстрее поправиться.
У меня было огромное желание узнать, почему он отправился на практически верную гибель в таком раннем возрасте. Я пытался узнать это у других сербов в обмен на еду, но толком ничего не выяснил. Один говорил, что у него нет родителей, а практически всех сирот отправляли на войну. Другой говорил совсем обратное, что он вошёл в сербские войска по принуждению родителей. Третий же сказал о том, что он сын какого-то подполковника. И я понял, что ничего не выясню. Когда человек голоден, он готов пойти на любую ложь, лишь бы раздобыть пищу.
Прошли сутки, и парень более-менее пришёл в себя. Кайсер сказал, что его необходимо куда-то спрятать, и мне тут же пришла идея о чердаке, в котором хранятся боеприпасы.
– Ты что, сдурел? – крикнул на меня Кайсер, услышав мою мысль. – Думаешь, Лёринц не поднимется туда? Да он же практически не вылезает оттуда, постоянно натирает свои оружия и точит ножи.
– Успокойся. У нас нет другого решения. Там в углу есть оружейный сейф, и за ним