Перетворцы. Алена Александрова
девицы «из газовой». Пуховик нараспашку, а под ним это пошитое в гараже великолепие, да ещё ремень сверкающий. Кира настолько ясно представила, как её руки сжимают горло хамоватой девицы, что даже пульс зачастил. Пальцы сами собой скрючились, кольцо сильно надавило, и ногти впились в ладони. Кира медленно разжала пальцы и встряхнулась. Она ведь никогда не носила колец, и теперь никаких украшений на руке не было. Но картинка проступила так ясно… Может, в следующий раз предложат сделать макет для ювелирного магазина?
Кира, вращая запястьями, подошла к окну. Двоица «из газовой» как раз выходила из подъезда. Та, что помоложе, увлечённо тыча пальцем в экран смартфона, не заметила, как наступила на чуть сдвинутую крышку канализационного люка, и тут же провалилась.
Улыбнувшись, Кира отвернулась от окна и поперхнулась.
– Матери-то позвонила? – Тётя Маша появилась как всегда бесшумно.
– Позвоню… потом, – вяло пообещала Кира, глядя в сторону.
До вечера Кира безуспешно пыталась придумать хоть сколько-нибудь приличный макет вывески для магазина одежды. В конце концов, пошла простой дорожкой – нарисовала женский силуэт с округлыми формами в мини-шортиках. Неважно, что самой одежды на изображении минимум, секс продаётся куда лучше, чем сшитые в подвалах шмотки.
Засигналил смартфон, на экране высветилось «Аня». Не желая слушать нотации гиперзаботливой сестры, Кира намеренно долго не отвечала. Аня отличалась завидным упорством, поэтому смартфон не утихал минут десять. Но на этот раз младшая сестра переупрямила старшую – Аня отступила, и звонки прекратились.
В соседней квартире, кажется, намечалась очередная вечеринка – из-за стены доносился хохот и взвизгивания. Потерев уставшие от работы глаза, Кира взяла смартфон и пошла в ванную.
Присев на край большой чугунной ванны и продолжая выводить гнутые линии в блокноте, слушала протяжные гудки в трубке. Лающий хохот соседей доносился даже сюда, так что дверь пришлось плотно прикрыть.
– Да? – раздалось в трубке.
– Это я, мам. В общем, с днём рождения, всего хорошего, счастья там…
– Спасибо, – сухо ответила Пульхерия Панкратовна.
– Как дела? – спросила Кира после паузы. За дверью слышались тихие шаги тёти Маши, но в ванную она из деликатности не стала заглядывать.
– Нормально.
– Отмечаешь? В ресторане? – Карандаш продолжал скользить по листу.
– В ресторане. – Где-то за голосом Пульхерии Панкратовны приглушённо играла музыка из восьмидесятых.
Снова помолчали.
– Ну, тогда пока.
– Пока.
Кира завершила вызов и вышла из ванной.
– Помирились? – спросила тётя Маша, стоявшая в коридоре в халате, накинутом поверх ночной рубашки.
– Да мы вроде не ссорились, – пожала плечами Кира.
– Надо было тебе выпендриться, да? Училась бы себе…
– Не училась бы! Ненавижу тот институт, всю эту дурацкую систему. Ненавижу.
– Ишь ты! «Ненавижу», тоже мне. – Тётя Маша протиснулась