Закрытие Америки. Юрий Бриль
меня задание, и я его обязан выполнять.
– Да ладно, понимаю… А что это у тебя? – на груди у Родриго красовался знак парашютиста. – Сколько раз прыгал?
– Пять, один раз ночью.
– Больше не прыгай, не советую.
– Почему?
– Не поверишь, но раньше я был таким же высоким, как ты. И надо же было увлечься!.. Прыгнул 114 раз и… и уменьшился в росте на 10 сантиметров, – я не врал, я пересказал историю, которую мне поведал один чудак из общества ДОСААФ. Лично я ни за какие коврижки прыгать с парашютом не стану.
– Правда? – Родриго глубоко задумался. И я отметил, что задуматься никому не вредно. В данном случае, задумавшись, человек хотя бы на минуту отвлекся от навязчивых мыслей о служебном долге.
– Мой тесак лучше твоего корво, – продолжил я наступление в том же направлении, указывая на тесак Родриго. Я вынул из рюкзака свое привезенное из Индии кукри-мачете. Оно у меня было вместо ножа и топора, но главным образом для того, чтобы колупать коконады. Херак! Херак! Херак! – три удара – и готово, прикладывайся – живительная кокосовая водичка орошает тебя изнутри, как желанный дождь иссохшую, растрескавшуюся землю. Большая ошибка природы, что здесь (а в России особенно) не растут кокосовые пальмы.
Сравнили мачете, то и другое очень похожи, но склонились к тому, что мое лучше, потому что на нем больше зазубрин.
Родриго вызвали по рации. Он отошел в сторону, поговорил. Солдаты уже сбрасывали камуфляж, чтобы поплавать в бассейне, но приказ офицера тотчас заставил их одеться.
– Суровая у вас служба, – посочувствовал Серега. – Еще бы! – с гордостью сказал Родриго.
Мы попрощались, я очень надеялся, что теперь окончательно. Они построились, зашагали в ногу и запели. Смысл песни примерно такой:
Мы солдаты Чили,
Защитники высоких гор.
Мы поднимаемся к вершинам, где сверкает снег,
И совершаем подвиги во благо отечества!
– Где моя одежда? – тихая, как тень, выглянула из-за палатки Сильвия.
– Забрали твою одежонку в качестве вещдока.
– А как же я?..
– Так походи. У тебя все на месте – какие проблемы?
– Jihos de la putas! (сукины дети!) – выругалась она. – Mierda (куча дерьма)! Я им покажу! – И она рванула было вслед за спецназом, Серега догнал ее, схватил за шиворот – майка с треском разодралась чуть ли не надвое.
– Покажи, покажи… Ребята молодые – оценят.
– El desvergonzado (бесстыдник)! – она села на землю и заплакала.
– Стоит так расстраиваться из-за тряпок?!
– Мне элементарно нечего надеть.
– Все женщины так говорят… Слово в слово. Но ты первая, с которой я готов согласиться. Ладно, что-нибудь придумаем. – Серега достал из рюкзака свои желтые канареечные шорты. – Примерь – должны подойти. За ним это водилось: он иногда совершал безрассудно щедрые поступки, за что я его и ругал, но тут чего-то сам пошел у него на поводу, решив распрощаться со своими старыми добрыми горными немецкими ботинками. К тому же я отдал ей еще ни разу не надетую желтую майку с вышитой на груди мордашкой гуанако.
– Кошмар!