Двери, всегда закрытые настежь. частный случай
материализовавшись из-за угла, появился Костик и, несмотря на предупредительный вопль матери, схватил меня за рукав и потащил в сторону, ругаясь негодующим шепотом.
Благо внимание матери было тут же отвлечено какой-то малознакомой мне тетей с детской коляской.
– Далеко не уходи! (мне вслед)
И обе склонились над коляской, умильно сюсюкая (одна с гордостью, другая с приторным восхищением). На какое-то время я был относительно свободен.
– Слышь… ты че вырядился, как болван? – начал Костик
и, не дожидаясь оправдательного лепета, продолжил:
– Одноглазого забрали! Говорят – в «дурку»!
Это была новость… так новость. По значимости это было на порядок выше, чем вертолет, севший ненадолго год назад на площади перед городской управой. Поскольку наши бараки располагались поблизости, мы с Костиком были в числе первых счастливчиков… Мальчишки, прибежавшие из отдаленных окраин, лицезрели только пыль, поднятую винтами улетевшего вертолета, и (с бешеной завистью) наши сияющие от восторга рожи.
Одноглазый являл собой личность загадочную и очень опасную. Опасность заключалась в его железных пальцах, которыми он до хруста выкручивал уши любопытных пацанов, неоднократно пытавшихся проникнуть на его территорию (у подножья сопки густо заросший крапивой и малиной маленький клочок земли, с полуразвалившейся хибаркой, обшитой рубероидом и дощечками от деревянных ящиков).
Он ни с кем не общался, в город приходил только в магазин за продуктами и, если бы не было необходимости разговаривать с продавщицами, мне кажется, он бы вообще рта не раскрывал. В городишке он появился относительно недавно и породил огромное количество сплетен и слухов. Согласно одним, он провел за решеткой 20 лет за убийство своего лучшего друга. Согласно другим, он – бывший капитан дальнего плавания, при загадочных обстоятельствах утопивший свое судно у берегов Новой Зеландии и чудом спасшийся один из всей команды, ну и, соответственно, после отсидки (какая же без нее романтика?) приехавший в наш город.
Все остальные слухи представляли собой либо вариации двух первых, либо даже их компиляцию в произвольной форме.
Поговаривали, что он иногда месяцами не покидает стен своего жилища. Хотя скорее всего это просто враки.
Одно точно: никто, никогда не бывал у него дома, поскольку он сам никого не приглашал, а любопытствующих бесцеремонно заворачивал еще на дальних подступах к своему жилью. Главная странность, подогревавшая не стихающее любопытство окружающих, заключалась в том, что его заросший участок с полуразвалившейся хибарой был обнесен очень добротным и высоким забором, сколоченным едва ли не сразу же после заселения. Собак Одноглазый не держал, но функции сторожа и сигнализации у него с успехом выполнял огромный черный котяра, принимавшийся истошно завывать, выгибая спину и прижимая уши к голове при появлении посторонних в его поле зрения. Зрелище, надо сказать, жуткое, наводившее ужас в свое время не на одно собачье сердце, не говоря уж про пацанов. Котяра был местный,