Градации Черного. Анастасия Сергеевна Столярова
тушью лицо руками. Дима, стоящий вдали у окна, осторожно приблизился к нему и тронул за плечо:
– Слушай, может ее ограбили сейчас? – на ухо Стасу прошептал Дима, – видишь, она на ногах не стоит.
Они вдвоем подхватили ее под руки и посадили на диван, она не сопротивлялась, ее лицо было бледным, как у восковой куклы и на нем застыло выражение такого безграничного отчаяния, Диме стало не по себе, Стас помчался на кухню за валерьянкой.
– Ты уверен, что ей сейчас можно? – шепотом поинтересовался Дима у Стаса. – Видишь, она совсем пьяная…
Только сейчас Стас заметил, что сестра еле стояла на ногах вовсе не от волнения, а от банального алкогольного опьянения, он принюхался и явственно ощутил исходящий от нее запах алкоголя. Он резко поставил стакан на стол и развернулся к Ане:
– Да, ей уж точно не до валерьянки, ей бы похмелиться, – закричал он. От волнения его очки съехали, и он пытался дрожащими от возмущения руками водрузить их на место, – ах, зараза ты такая! Мы тут места себе не находим, думаем, маньяк на тебя напал, что ли, Коля меня сюда специально вызвал чтоб покараулить, если ты вернешься, сам бегает ночью по городу, а она где-то пьет! Нет, вы посмотрите на нее!
Аня ничего не отвечала, она сидела словно окаменев, из глаз ее ручьями текли слезы, оставляя на мокрых щеках темные разводы.
– Стасик, может не надо использовать такие строгие воспитательные методы, ей и так плохо, – проговорил Дима Стасу на ухо. – Может, у нее случилось что, вот она с горя и напилась….
– Да что у нее случиться-то могло! Прокладку потеряла!– с раздражением воскликнул Стас. Он был напуган, и чтобы справится с собой, начинал кричать. Его всегда раздражали эти молчаливые причитания, он довольно насмотрелся на них в детстве.
Аня пристально посмотрела на Стаса и не своим голосом выдавила:
– Я изменила мужу….– рыдая проговорила она и спрятала голову в ладонях.
У Стаса и Димы вытянулись лица:
– Чего? – не понял Стас и страшно закричал – что за пьяный бред? Тебе приснилось?
Но Аня не могла больше ничего говорить, ее затрясло от рыданий. Дима с сочувствием подал ей валерьянку, она пила ее большими глотками, судорожно глотая и захлебываясь слезами. Стас просто остолбенел, он теребил рукав своей рубашки и не знал, что ему делать, внезапно ему стало ужасно жаль и сестру, и Николая, который ему, в принципе, нравился. Их брак казался всем чем-то незыблемым и тут вдруг такое… Он просто остолбенел и смотрел на нее во все глаза, широко открыв рот и не в силах справится с собой, Дима деликатно отошел к окну и принялся смотреть вдаль, ему было ужасно неловко и он не знал, что делать. Наконец Стас усилием воли все же взял себя в руки и присел к ней на край дивана, неловко потрепав ее по плечу:
– Ты это, вот что, не реви, сейчас мне все расскажешь, как было, – неуверенно проговорил он, – и мы что-нибудь придумаем. Кто хоть… – Стас замялся, – это был? Мы его знаем?
Аня долго молчала:
– Это Адольф, Женькин дядя, – прорыдала