Мой дед Лев Троцкий и его семья. Юлия Аксельрод
бывшие усадьбы и дворцы, расположенные в сельской местности (а это фактически вся страна), в распоряжение местных Советов, которые могли делать и делали там все что угодно.
Весьма показательной в этом отношении является усадьба князей Барятинских в Курской губернии – Марьино, – которая по своему богатству входила в число крупнейших поместий России. Выполняя Декрет о земле, крестьяне ближайших сел взяли дворец под охрану и вскоре стали требовать разделить княжеское имущество «по дворам», по существу, разграбить его. Когда в окрестностях Марьина опустошили спиртные склады, неуправляемая пьяная лавина крестьян, вооруженных солдат, анархиствующих матросов буквально захлестнула дворец, и никакая охрана не могла ее сдержать. Кто-то тащил из усадьбы старинный персидский ковер, иноземное кресло, кто-то – зеркало, дюжину серебряных тарелок, фарфоровые чашки, да и просто книгу или связку «буржуйских» бумаг для употребления на цигарки.
Чтобы спасти находящиеся в 180 залах дворца уникальные сокровища, нужно было срочно эвакуировать их в Москву. Это хорошо понимали в Наркомпросе и его музейном отделе, хотя законных оснований для изъятия «народной» собственности и ее эвакуации у сотрудников отдела не было. Начались переговоры. Крестьяне хотели получить за картины, фарфор, мебель, книги и архивные бумаги денежную компенсацию в размере ста тысяч рублей, сумму по тем временам ничтожную. Поторговавшись, в конце концов договорились. Художественные ценности Марьина обогатили несколько десятков республиканских и областных музеев, в том числе Третьяковку, Государственный музей изобразительных искусств имени A.C. Пушкина, Государственный исторический музей.
Нужно было обладать незаурядной волей, энергией и целеустремленностью Н.И. Троцкой, чтобы «нейтрализовать» революционный вандализм Декрета о земле. С огромным трудом, при мощном сопротивлении бюрократических ведомств, и прежде всего Народного комиссариата земледелия, ей удалось добиться принятия Совнаркомом в октябре 1918 года параллельного декрета «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины», по которому музейный отдел Наркомпроса становился единственным распорядителем историко-художественных богатств и памятников страны.
Это была победа. Теперь сотрудники отдела, исходя из своего нового правового статуса, официально стали называться эмиссарами и на совершенно законных основаниях могли обеспечивать охрану культурных ценностей на местах или эвакуировать их в губернские центры и в Москву.
В 1924 году А.М. Эфрос[61] как-то высказался: «Мы считаем необходимым подчеркнуть, в какой значительной степени обязано музейное строительство энергии и такту Н.И. Троцкой, сыгравшей, несомненно, историческую роль своим руководством работы центрального музейного органа революции».
Кто же такая Наталья Ивановна Седова-Троцкая, еще при жизни ушедшая не по своей воле в политическое и историческое забытье, чье имя и чей вклад в сбережение
Эфрос Абрам (1888–1954) – искусствовед, художественный критик, переводчик и поэт.