Я убил Степана Бандеру. Юрий Сушко
убийство члена польского правительства, ход следствия по этому делу долгое время оставались темой номер один для европейской прессы. «Генерал Перацкий, будучи министром внутренних дел, курировал позорную „пацификацию” Украины, – расставлял акценты обозреватель влиятельной английской газеты „Манчестер гардиан”. – Украинцы переносили тяжкий гнёт с пассивностью, достойной удивления, пока некоторые представители крайних кругов не начали устраивать пожары, сжигая скирды соломы, усадьбы польских переселенцев. В ответ отряды польской конницы и полиции нападали на украинские сёла, хватали украинских крестьян без разбора и избивали их. Эти операции проводились скрытно, но… нет никакого сомнения, что тут происходил один из самых крупных актов насилия, когда-либо случавшийся в Новейшее время. Неизвестно точное количество пострадавших, но ориентировочно их число приближается к 10 тысячам, причём почти все они были ни в чём не повинны. Избиения были столь жестокими, что многие из крестьян неделями лежали в больницах, а несколько человек скончались от ран. Эти избиения происходили одновременно с уничтожением имущества украинцев».
Варшава держала оборону, силясь доказать, что генерал никоим образом не был причастен к «пацификации» и вообще в те годы он был вовсе не министром, а лишь его заместителем. В официальном сообщении польских властей даже проскользнуло сожаление, что Перацкий-де проявлял чрезмерную лояльность по отношению к украинцам.
Однако настырные британские газетчики не унимались: «Мы не писали, что ген. Перацкий был министром внутренних дел во времена „пацификации”. Тогда он возглавлял тайную полицию в составе министерства Складковского и непосредственно отвечал за проведение „пацификации” в Восточной Галичине в 1930 г., а также в Лесском уезде в 1931 г., на Волыни и в Полесье в 1932 г. Его миротворческие выступления служили только маскировкой злодеяний и жестокости, за которые он и польское правительство несут полную ответственность».
Для советских чекистов убийство польского министра стало неожиданностью, тем более что, по агентурным данным, Евген Коновалец якобы был категорически против насилия в отношении Перацкого. Стало быть, делали вывод лубянские аналитики, в верхушке ОУН усиливается соперничество, налицо конфликт поколений, противостояние между «стариками» (Коновалец) и молодой порослью во главе с Бандерой.
Разгадывать пасьянс, складывающийся в Организации, и отслеживать происходящие там процессы начальник иностранного отдела ОГПУ Артузов поручил подающему надежды двадцатишестилетнему чекисту Павлу Судоплатову.
Не менее пристально контролировали ситуацию в ОУН германские спецслужбы. В январе 1934 года, то есть через год после прихода к власти Адольфа Гитлера, берлинская штаб-квартира ОУН на правах особого отдела была зачислена в штат гестапо. В столичном предместье Вильгельмдорф на средства немецкой разведки были сооружены казармы для «воякив» – боевиков будущей