#тихийпикет. Дарья Серенко
проблемные или конфликтные ее зоны не могут быть поняты с одной, замкнутой на себя точки зрения – нужны несколько взглядов, чтобы возникла объемная, «стереоскопическая» картина и стали видны возможные стратегии выхода их тупика. «Тихий пикет» необходим для открытия такой картины – как коммуникативное пространство.
Начиная с XIX века в больших европейских городах стали формироваться новые типы повседневного существования. Один из них – жизнь одиночки в толпе, когда человек лишь изредка обращает внимание на других и лучше понимает, что ему говорят товары в витринах, чем лица встречных. Типичного горожанина-созерцателя, ставшего, по Бодлеру, героем современности, историки культуры называют фланером[15]. Другой тип – человек в составе митинга или организованной демонстрации, в которых теряется личность[16]. В обоих случаях не возникает необходимости говорить с теми, у кого другие взгляды, чем у тебя, или с теми, кто потенциально может быть твоим оппонентом. Участницы/участники «Тихого пикета» – это антифланеры: они не закрываются от единообразной толпы, а, путешествуя по городу, открываются навстречу отдельным людям, чтобы поговорить о том, что важно для многих – но тет-а-тет и в пространстве не «встречи идеологий», а «встречи сознаний».
«Тихих пикетчиков/пикетчиц» беспокоит разное: одного – исламофобия, других – стигматизация душевнобольных, третьих – употребление в пищу животных. Темы плакатов очень разнообразны, но в целом их можно свести к нескольким «смысловым узлам». Незамечаемое повседневное насилие: от привычного, бесконечного рукоприкладства в семье до пыток в колониях. Обвинения в адрес жертв в их собственных несчастьях: то, что сейчас в социальных сетях называют взятым из английского словом «виктимблейминг» – например, утверждения о том, что бедные или нищие заведомо виновны в своем положении или что жертвы домашнего насилия наверняка намеренно или бессознательно провоцировали своих мучителей. И наконец, страх перед теми, кто не похож на «обычных» людей: перед сексуальными меньшинствами, феминистками или инакомыслящими.
(Часть опубликованных в этой книге текстов написана веганами[17]. Автор этих строк не разделяет их взглядов, но я думаю, что участие веганов в «Тихом пикете» важно и для тех, кто ест мясо: обсуждение веганских призывов тоже «работает» на то, чтобы понять степень терпимости к насилию в обществе – и понизить уровень этой терпимости и готовности принять ее как должное.)
За всеми этими «узлами» стоит одна общая идея: оспаривание моральной правоты воображаемого большинства. Воображаемого – того, о котором мы знаем только из телепередач и из результатов социологических опросов. Очень удобно мысленно примкнуть к такому большинству и при неприятных новостях думать, что «со мной такого случиться не может». С этой мыслью, если повезет, можно прожить много десятилетий. Но из плакатов и «коммуникаций» «Тихого пикета» становятся
Впрочем, жизнь в мегаполисах ХХ века приводила к деперсонализации не только в публичных пространствах, но часто – и в процессах труда и даже отдыха. См. об этом, например, в работах немецкого теоретика культуры Зигфрида Кракауэра:
Веганы – наиболее строгие вегетарианцы, которые не употребляют в пищу не только мясо, но также молоко и молочные продукты и вещества растительного происхождения – например, желатин.