Страна падонкаф. Вадим Россик
музея, открыли церковь, на втором этаже которой ребята в кожаных куртках продавали мягкие уголки.
В кривых извилинах старинных городов,
Где даже ужасы полны очарованья,
По воле рока я следить весь день готов
За вами, странные, но милые созданья!1
Убийца снова и снова повторял прилипшее к языку четверостишие. Шарль Бодлер. Вроде «Маленькие старушки» из «Цветов зла». Он вообще-то не любил стихи, но Бодлера ему часто читала мать. Затрёпанная старая книжонка. Единственная вещь, случайно оставшаяся на память об отце, ушедшем от матери к другой женщине.
Убийца внимательно наблюдал за друзьями, спешащими в пёстрой толпе к входу на базар. Блондинка в красной футболке с дурацкой надписью «Атонидам!» вызывала в нём желание. Он ощутил знакомый уже посыл к действию. Тело напряглось. Внутри нарастала волна тёмной энергии. Усилием воли убийца загнал её в какие-то неведомые глубины своего «я». Пока он ещё мог управлять собой.
«Нет, сегодня умрёт не она», – с сожалением подумал убийца, ощупывая жадным взглядом девочку в красном. Он уже точно знал, чью жизнь оборвёт вечером. А на эту блондинку сейчас просто посмотрит.
Под ногами гнил мусор. Со всех сторон звучала музыка. Попса. Пахло шашлыками и чебуреками. Разогрело. Ласковое майское солнце благосклонно улыбалось с неба мухачинцам. Всем: добрым и злым. Весеннее тепло – обещание жаркого лета. Хотя обещать – ещё не значит жениться. Аня и Лена в одних футболках. Куртки сложили в рюкзачки. Мандинго, которому всегда было прохладно, остался в свитере. Африканская кровь на Урале грела не ахти. Он дождался девочек после уроков и напросился поехать с ними на базар. Аня всю дорогу корчила подруге многозначительные рожи.
Ребята купили семечек у входа на Зелёный и смешались с народом. Хотя до закрытия оставалось ещё часа два, но многие продавцы уже складывали свой товар. Одни ели и пили на рабочем месте, подкрепляясь после тяжкого трудового дня, другие занимали места за столиками в двух кафе, работавших на рынке, «Бишкек» и «Замануха».
– Достали уже эти черножопые, – зло заметил Мандинго, кивая на навязчивых кавказских торговцев турецкой обувью, хватающих за руки проходящих мимо покупателей. «Вай-вай, налетай, разбирай!»
– Уматные рубашки в той стороне, у китайцев – подсказала Аня.
Китайцы давно облюбовали дальнюю часть Зелёного базара. Обнесли её высокой оградой – наглухо отгородились от кавказцев. Сделали на каждую сторону вход-выход: полукруглые ворота. Чтобы никакой клаустрофобии у посетителей. Внутрь заманивали стилизованные под иероглифы красные буквы: «Китайский вещевой рынок». Грязно, шумно, многолюдно, но всё есть. Как в Поднебесной. Собаки это место обходили стороной.
На Китайском рынке их окликнул знакомый. Куролятинский сосед по коммуналке. Сержант полиции Салават Баимов. Он занимал две комнаты из трёх. На стенах чеканки, на подоконниках герань. Жена – медсестра
Шарль Бодлер. Маленькие старушки. Стихотворение из цикла «Цветы зла» (1857).