Блудница. Саския Уокер
их.
Одно только это заставило бы его член подняться в полной боевой готовности, если бы этого не случилось раньше. Затем она собрала юбки и поставила ногу на стул, который подвинула ближе к свету, обнажив свои гениталии. В этот момент он вспомнил ощущения, когда был внутри ее, отчего его член стал еще тверже. Разрываясь между потребностью удовлетворить свое желание овладеть ею и необходимостью помнить о цели, он предпочел не выходить из своего укрытия в тени.
Когда ее пальцы проникли между губ, приоткрывая их, и на них заблестела обильная влага, ладони его отчаянно сжались в кулаки. Он жаждал схватить ее ягодицы, поднять ее и впиться, распробовать ее.
Румянец на ее щеках говорил о том, что ее уже наполняли желание и страсть. Он заметил, как ее пальцы утопали в этой райской влаге; и как она скользила ими назад и вперед, погружая в свое лоно, сначала медленно, затем все быстрее. Спиной она прижалась к стене, и все ее тело извивалось, а бедра в возбуждении вторили движениям рук.
Но неожиданно Джесси сменила положение, и он больше ничего не видел. Он подвинулся, но она сомкнула ноги, сжав между ними свою ладонь. Грегор был в ярости. Взгляд ее был устремлен вдаль, и, если бы не был уверен в обратном, он бы решил, что она пытается его спровоцировать. Своенравная чертовка!
Словно читая его мысли, она подняла голову, и их взгляды встретились. О да, она была своенравна и строптива! Снова и снова она делала все по воле собственных желаний, не подчиняясь его указаниям, даже когда он пытался подготовить ее к предстоящему делу.
Грегор встряхнул головой.
Вдруг на лице ее появился испуг, и она сжала ладонь между бедер.
– О, сэр, простите мое недостойное поведение. Я не видела, что вы стоите здесь.
Она бросилась поправлять юбки, но глаза ее горели непокорностью, и у него не осталось ни малейшего сомнения в том, что Джесси играет с ним, дразнит его, а это значило, что она забыла об их задаче. Эта мысль привела его в чувство и помогла вновь сосредоточиться на цели, которой он уже отдал последние одиннадцать лет своей жизни.
Он приблизился к ней буквально в три шага.
– Не останавливайся. Продолжай ласкать себя так, как ты делала бы это перед ним. И я должен все видеть.
– Но, сэр… – Она отвернулась, и веки ее томно опустились. – Мне очень стыдно.
Он ощущал пьянящий аромат ее возбуждения. Она была совсем близка к тому, чтобы кончить. Он был чрезвычайно поглощен наблюдением за ней, и его мучило чувство, что он сам лишает себя столь желанного удовлетворения, но ей еще предстояло отплатить ему за это.
– Тебе ничуть не стыдно! В твоих ощущениях нет ничего, хотя бы близкого стыду!
Она резко подняла на него глаза, теперь они были широко открыты.
– Ты забыла самое первое правило, которое еще недавно сама же и установила, что было, кстати, весьма разумно. Этот человек должен быть уверен в твоей невинности, непорочности, и что же я вижу в твоих глазах – вопиющую похоть!
Она