Герцог. Путь в неизвестность. Рустам Панченко
на то, как ел Артуа, и это мне что-то напомнило. Не мог только сообразить что. Где же в своей жизни я встречал людей, которые ели таким образом?
Мы уже собирались уходить из трактира, когда в него вошел разряженный, как павлин, пижон. Почему пижон? Не знаю, но именно это слово всплыло в моем мозгу при виде данной личности. Его напыщенный вид говорил о презрении ко всему миру. За ним в трактир ввалилось трое вооруженных людей. Вероятно, это его охрана? Пижон осмотрел зал, во взгляде читалось такое превосходство, что аж зубы сводило от количества спеси.
Его взгляд остановился на герцоге, и в глазах добавилось изрядное количество презрения.
– Артуа де Сента, полагаю, – процедил он сквозь зубы.
А сколько пренебрежения прозвучало в этих словах!
– Герцог де Сента, – ответил мой отец этому наглецу, продолжая есть и не обращая на вошедшего никакого внимания.
Обещал же себе называть его отцом, так что буду держать слово.
В голосе Артуа звучала сталь вместе с обещанием как минимум убить нахала, и притом больно. Охрана сего индивида потянулась к оружию. Наша охрана, которая тоже сидела в зале, начала проделывать то же самое.
– Герцог де Сента, – процедил напыщенный павлин.
– Внимательно вас слушаю, уважаемый, – произнес отец, оторвавшись от своего блюда.
Притом таким тоном произнес слово «уважаемый», что, как ни странно, зазвучало оно как ругательство, после которого должен был последовать как минимум вызов на дуэль. Интересно, у них здесь практикуются дуэли, хотя… какая мне сейчас разница?
– Вам предписано в недельный срок после получения данного письма, – он бросил на стол конверт, – явиться в семнадцатое отделение Имперской службы безопасности для дачи показаний. В случае неявки вы будете обвинены в измене империи со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь, это понятно, милорд?
После произнесения этих слов пижон развернулся и, не прощаясь, покинул помещение.
Герцог был спокоен, как покойник перед казнью. Учитель смотрел на Артуа потерянным взглядом, казалось, он не мог до конца поверить в происшедшее. Солдаты просто побелели от злости. Притом все. Что же это за отдел, если на него такая реакция у окружающих? Прямо НКВД времен Берии. Или это реакция на поведение их сюзерена?
– А что… – начал я, желая уточнить подробности.
– Потом, Кевин! Все потом, – оборвал меня родитель.
Он поднялся и вышел из трактира. Все мы последовали за ним. В полном молчании погрузились на средства передвижения и покинули город. Ворота миновали без проблем. Наша небольшая колонна, передвигавшаяся по дороге в сторону замка, походила на траурную процессию. Все думали о своем, и это свое было явно невеселым.
Какое-то время ехали в полной тишине. Забыл сказать, что купец с нами не поехал, мы расстались с ним еще возле банка. У купца появились какие-то дела, которые не терпели отлагательства, но на лице блуждала улыбка, говорящая