Кремль 2222. Легенды выживших (сборник). Владислав Выставной
из глазниц их хозяев комками навсегда умершей плоти…
Шаг… Еще один…
Но странно… Чем ближе приближался шест, тем больше власть музыки и мужских глаз охватывала танцовщицу. Холодная, пронизывающая волна энергии поднялась от низа живота, стремительной волной разлилась по телу, смешалась с яростью и болью вчерашнего дня и с удвоенной силой бросила ее на шест.
Она кружилась, обвивая холодный металл пылающим телом, отдавая ему всю себя, сливаясь с ним, как молния сливается с громоотводом. В водовороте музыки, танца и восхищенных взглядов постепенно растворилась вся суета этого мира, образовав свою маленькую галактику, состоящую из четырех вечных элементов – Женщины, Ритма, Танца и Поклонения…
Музыка стала тише, бешеный ритм замедлился. Она с легким сожалением отпустила горячий шест и сошла со сцены.
Ледяные глаза мужчины в кожаном костюме горели адским огнем желания. Она подошла и потерлась обнаженным бедром о его ногу.
– Тебе здесь нравится? – промурлыкала она.
– Конечно, крошка, – ответил он, кладя руку на ее колено. – Как здесь может не нравиться?
Дмитрий Силлов
За три дня до начала Последней Войны. Аверс
– Слышь, Толян! Знаешь, за сколько Тарас вчера впарил немцу «Железный крест» второй степени?
Тот, кого назвали Толяном, широко зевнул, демонстрируя полнейшее равнодушие. Он даже не потрудился прикрыть рот ладонью, и проходящая мимо девушка осуждающе фыркнула. Зевок автоматически растянулся в ехидную ухмылку.
– Иди-иди мимо, корова. Фыркать будешь дома в стойле, – сказал Толян девушке вслед и, когда она ускорила шаг, довольно потер ладони. После чего вполоборота повернулся к напарнику: – Ну и че?
– Так прикинь! – горячо продолжал огненно-рыжий напарник, увлеченно ковыряя пальцем в ноздре. – Крест за пятьсот гринов впарил! Гнутый, ржавый, без ленточки…
Толян рассеянно кивнул, наблюдая, как напротив их прилавка располагается группа музыкантов, сплошь состоящая из оборванных и волосатых типов. Типы вытащили гитары и какие-то трубы – Толян не разбирался в духовых инструментах – и начали наяривать. Сначала потихоньку, потом все громче и громче. Самый волосатый из компании, схватив микрофон с болтающимся куском провода, прокашлялся в него и вдруг завопил громко и непонятно.
Народ, прогуливающийся по Арбату, шарахнулся в сторону. Милиционер, дефилирующий неподалеку, бросил взгляд на извивающегося певца, скривился, как от зубной боли, и медленно поплыл прочь. Арбат – московский Монмартр, где каждый изгаляется как может, и ему за это почти никогда ничего не бывает.
– Все, на сегодня торговле кранты, – сказал Толян и, зло сплюнув сквозь зубы, принялся собирать с прилавка значки, старые ордена, фуражки, облезлые от времени, а чаще искусственно состаренные каски и новые генеральские папахи. Все это он, не церемонясь, сваливал в громадную спортивную сумку. – Народ теперь