Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин
первый выстрел по улепетывающему старику попал не между лопатками, а в поясницу, второй, в ногу ниже колена, третий в землю в трех метрах от старого ублюдка, четвертая – рядом со столом, чудом никого не задев, и последняя, пятая, под самые ноги.
Меня свалили на землю и, выкручивая руки, вырвали горячий от стрельбы пистолет. Пока меня вязали, я молча терпел.
Сбоку скрипел зубами старшина. Полька упала прямо ему на ногу, вызвав сильные боли.
– А ну отошли!!! – заорал рядом Иванов. Бойцы прыснули в стороны, и меня окатили ледяной колодезной водой.
Мат, что стоял вокруг, передавал все, что думают бойцы, не стесняясь Зиминой, подскочившей к старшине, с которого уже сняли подстреленную девку. Так они отходили от шока.
– Поставить его на ноги, – приказал подходивший майор, платком вытирая на ходу лицо и форму, куда попали брызги крови.
Меня рывком подняли, как будто куль с картошкой, и поставили на ноги. Встретив мой взгляд, Иванов отшатнулся.
– Севка, да что с тобой?
Схватив меня за воротник, Тонин заорал мне прямо в лицо:
– Ты что творишь, сволочь?! Зачем?!
Глядя прямо ему в глаза, я разлепил склеившиеся губы и безжизненным тоном сказал:
– Крайний сарай!
– Что?
– Крайний сарай, там наши, им нужна медицинская помощь!
Отшвырнув меня в руки красноармейцев, майор развернулся и в сопровождении десятка бойцов энергичным шагом скрылся за ближайшим сараем, повторяя мой путь.
– Отпустите меня. Я сесть хочу, – сказал я рябому, что держал справа. Переглянувшись, парни подвели меня к одинокому пеньку для колки дров и усадили на него, встав по бокам.
Стоящий на часах Васечкин прибежал, осмотрелся и убежал обратно на пост.
Почти сразу, как только я сел, кто-то закричал у сараев. Крики становились все громче и возмущенней. В них явно прослеживался накал страстей. Вот из-за угла сарая выбежал боец с зеленым лицом и выпученными глазами. Добежав до медички, он схватил ее за руку и силой потащил к остальным. Изувеченные парни нуждались в медицинской помощи.
Просидел я так где-то минут десять, пока не появился пошатывающийся Курмышев.
Хмуро посмотрев на хозяев хутора, он крикнул бойцам, что охраняли меня:
– Отпустите его!
Потирая затекшие руки и поглядев на бледного лейтенанта, развернулся и направился к столу – у меня почему-то появился зверский аппетит.
– Товарищ лейтенант, а что там? – с жадным любопытством спросил рябой боец, второй красноармеец тоже навострил уши.
– Страшно там, – глухо сказал Курмышев, садясь напротив меня.
Взяв лежащий на столе нож, что заставило напрячься окружающих, я отрезал себе кусок сала с прожилками мяса, положил его на хлеб и стал спокойно есть под взглядами присутствующих.
– Как ты можешь есть после того, что увидел?! – с недоумением спросил Курмышев, передергиваясь от воспоминаний.
Поглядев на него, я дожевал и ответил:
– Я уже