ДеньГа. Человек в море людей. Часть 3. Истинник. Валерий Леонтьевич Семисалов
блудный ты друг и сукин ты сын.
И мы снова крепко обнялись. Кости мои изумлённо хрустели, а сам я ощущал себя маленьким мальчиком, повисшим в воздухе вследствие попадания в клешни какого-то немыслимого биомеханизма. Высвободившись из чудовищных объятий так замечательно подросшего и богатырски раздавшегося вширь друга детства, я шутливо погрозил ему пальцем.
– Шумахер, – откликнулся вошедший вслед за нами водитель Пётр. – А он что, ещё в коме, кажется?
Мы с улыбкой, понимающе переглянулись.
– Это твой Шумахер в коме, а наш Шумахер – в бозе.
– Да нет, он ещё… Вроде… не того… не почил ещё. Я бы знал. «Формула-1» для шоферов – как космонавтика для лётчиков. Высший пилотаж. Я и соревнованиями интересуюсь, и жизнью пилотов.
– Весьма похвально, друг мой. Но, видишь ли, Пётр, – терпеливо начал Вернигора. – Тут такая тонкость, которую ты, в общем-то, совершенно не обязан знать. Мы вспомнили не о любимом миллионами автоболельщиков Шуми, а о твоём тёзке, Петре Васильевиче Шумахере, совершенно забытом сегодня литераторе, поэтические сатиры которого пользовались в своё время у читающей публики огромным успехом. И которого совершенно обошли вниманием советские литературоЕды. Впрочем, обошли по совершенно понятной – для меня лично – причине. Уж очень часто сатира его нужником попахивала… Есть его, раскладывая по кучкам его творческое наследие, было неэстетично. А тащить его сатиры в школьную программу… м-м… представлялось ещё и негигиеничным. Да, брат Гойда?
– Эт-точно, брат Вернигора… – довольно рассеянно ответствовал я, потому как, скинув обувку и пройдя просторную прихожую, остановился посреди огромного каминного зала. – Вот это да-а!
36 руб. 40 коп. От починка до толоки
Важней всего – союз Души
И Дерева.
(Наталья Гаврилова. «Душа деревьев»)
Тут надо сказать, что моё «Вот это да-а!» началось значительно раньше. Но вначале оно звучало как «А эт-т-то ещё что такое…» Это когда мы свернули с шоссе вправо, и не на обычный в такой глухомани просёлок с естественным грунтовым покрытием, а на вполне себе асфальтированную дорогу. Хоть и не такая широкая, как шоссе, она чёрным эбонитовым посохом рассекала надвое сосновый бор и вдруг выскакивала на его опушку. Сосны, ещё недавно тесно подступавшие к обочинам трассы, теперь разбежались далеко по сторонам, открывая поле, на правой стороне которого возвышалась нарядная шеренга домов.
Нет, не шеренга… Бог ты мой, да тут целый посёлок! И какой нарядный! Будто на ожившем детском рисунке, дома все разноцветные – точнее, разноцветными были их стены, а вот крыши у всех как одна сверкали, точно лаковые, одинаково чёрными клетчатыми скатами. Многие здания топырили в небо башенки, островерхие и не очень, и их весёлые, вертикально ориентированные силуэты придавали посёлку какой-то нереальный, киношный, даже мультяшный вид. Это впечатление усиливала длиннющая стена из жёлтого кирпича, которой соединялись усадьбы. А по центру этой стены возвышалась какая-то конструкция, ворота, не ворота… Ну и ну! Как будто сказочная крепостица вдруг выросла посерёдь леса, и, что удивительно, наш «Патриот» явно держал