Не твой день для смерти. Алексей Алексеевич Васильев
своего освободителя, чтобы поблагодарить и узнать, кто же он, но благодетель растворился в утреннем тумане.
– Можешь идти, – сквозь зубы процедил полисмен задумчиво.– Только слона верни.
– Что?
– Убирайся! Но игрушку отдай.
Но Клим будто не слышал последних слов. Прижимая слоненка к груди, он удалялся, прибавляя шаг. Полицейский не стал его догонять, только сплюнул и повернулся к елочному воришке спиной.
Возле нужного подъезда Клим замедлил ход и отдышался. Шестой этаж по грязным ступенькам и прокопченным от костров лестничным пролетам. Нужная дверь:
– Открой, Джес, это Клим!
Он снова постучал и снова повторил.
Дверь после долгожданного шороха ключа открылась. На пороге стояла голая и заспанная молодая женщина с распущенными золотистыми волосами с зажженной свечкой в руке…
– А, это ты? – тихо произнесла она, как будто сразу не разобрала, кто за дверью.
Зевнула, прикрыв ротик ладошкой.
Клим застыл. И не то чтобы он не видел обнаженной Джес, просто в сегодняшней беготне и суматохе он ни разу не подумал о…
О том, о чем мужчина думает по двести двадцать четыре раза на дню, согласно научным исследованиям ведущей женской странички пятничного приложения.
Сейчас он подумал об этом впервые за день, но, похоже, внезапно вспыхнувшая страсть Клима не передалась хозяйке квартиры. Она протянула руку к его голове, провела по волосам, затем поднесла ладошку к своим глазам:
– Кровь? Опять избили и выкинули с работы?
– Избили! – передразнил Клим, и, слегка пригнувшись, быстро поцеловал соню в левую грудь. – Да это я их! А потом не выкинули, а я сам выпал. По пути. Головой зацепился о брусчатку.
– Это что-то меняет? – зевнула девушка.
– Да как ты не понимаешь?! – Клим начал заводиться, снял и положил куртку на пол, под вешалку, чтобы не сломать последнюю. Начал снимать ботинки и, когда очередь дошла до второго, завел долгий патетический разговор. Но Джес уже вернулась в комнату и скользнула под одеяло:
– Там, на кухне, найди что-нибудь поесть. Помойся. А я еще подремлю полчасика перед работой.
Клим развел керогаз и поставил греться воду в ведре. Еды на кухне практически не было. У канареек и одиноких женщин одна и та же диета. Потому что никто из них не любит готовить. Не для кого. Поэтому горсть подкрашенного риса, жмень изюма и какой-то сушеный сладкий грушевидный фрукт – все, что нашлось в столе, на полках и в кастрюле.
– Какая-то антимужская еда! – проворчал Клим. Но съел почти все, оставив пригоршню для подруги. И ему показалось, что даже полегчало.
Помывшись в смешной сидячей изогнутой ванне посреди комнаты, залил рану на голове йодом, и, поматерившись сквозь зубы, тихо, чтобы не будить спящую, пробрался в комнату. Нырнул под одеяло.
Джес, не открывая глаз, развернулась к Климу спиной. Он уткнулся лицом в ее правое плечо и просунул левую руку ей под голову. Правую же запустил девушке впереди, между коленок.