Без пяти лет апокалипсис. Стасс Бабицкий
еще более серыми, чем прежде. Боссам Корпорации прошлое шло на пользу, поскольку они жили в нем с завидным постоянством, иногда приезжая в конец двадцать первого, на работу. А потом снова убегали от реальности, прятались в любимом времени – спокойно-ленивом или развратно-озорном, тут уж каждый по себе выбирал. Шахтеры же окунались в былые века на краткий миг, пьянящий и волшебный, однако потом наступало похмелье. – жестокое пробуждение. Осознание того, что ради нового опьянения придется трудиться не покладая рук долгие недели, месяцы, годы.
Зиг, сосед по койке, немецкий солдат-дезертир. Он заступил в караул как раз в тот день, когда началась война. Наблюдал на экране гибель мира, слышал панические сообщения по секретной связи – генералы союзных и вражеских армий кричали, молились, рыдали. Не выдержал, сбежал… Теперь каждый месяц отбывает в прошлое на четверть часа. Выбирает один и тот же бар в Берлине 1924 года. Залпом выпивает рюмку шнапса и приглашает незнакомую фройляйн на медленный фокстрот, который наигрывает маленький оркестрик – кларнет, скрипка и пианино. Танцует Зиг неважнецки, часто наступает своей нелепой ножищей на лаковые туфельки Гретхен или Труди, а может и Баси. Не важно. Он смущенно бормочет извинения. Зарывается носом в белокурые локоны, жадно вдыхая ароматы духов. Чувствует трепет изнеженного тела под тонким платьем, когда проводит рукой по спине или сжимает ладонь на талии. А в награду за столь явный интерес получает от барышни влажный поцелуй в плохо выбритую щеку. Почти всегда. И потом у него остается целая минута, чтобы выйти на улицу, прямо в мирную весну, купить мороженое у веселого торговца на углу, отсчитывая звенящие пфенниги. С этим белоснежным чудом Зиг возвращается в серое настоящее, но никогда не ест. Смотрит, как оно тает и жирные липкие капли стекают по рукам.
Или, к примеру, Хан. До войны он был актером, прямо скажем – средненьким. Играл в каких-то телесериалах, в рекламе. Для многих теперь это был пустой звук. Да и раньше, в принципе, тоже. На шахты пришел одним из первых, ради мечты – раз в полгода улетать в золотой век Голливуда. Киф не знал, что это за страна, но догадывался, что там днем и ночью снимают кино. Актер попадает в массовку каких-то пеплумов и возвращается счастливым. Охотно делится подробностями в столовой, в батискафе, в душевой, в спальном отсеке – уже отбой, всем охота на боковую, а его не заткнешь… Приходится терпеть. Все знают, что на следующее утро Хан снова замкнется в угрюмом молчании на полгода: лишнего слова не выжмешь. Будет сидеть и пялиться в афишу, которую захватил из Голливуда.
Привезти из прошлого что-то стоящее, – пистолет или золотое колечко, – невозможно. Вдруг отсутствие именно этого кольца в ювелирной лавке не позволит стеснительному молодому человеку сделать предложение любимой девушке, и не родится Важная Историческая Личность. Или без оружия погибнет другой Ключевой Персонаж. Любой предмет вплетен в ткань пространства-времени и способен повлиять на ход истории. Кроме мусора. Поэтому привозили путешественники сломанные безделушки, скоропортящуюся