Первый закон. Трилогия. Джо Аберкромби
манерой держаться, ничего больше».
– Если вы тот, кем себя называете, вам нечего бояться ни моих вопросов, ни своих ответов.
Губы старика растянулись в усмешке, и странное давление внезапно пропало.
– Вашу искренность, инквизитор, весьма приятно видеть. Не сомневаюсь, вы приложите все усилия, чтобы доказать свою теорию. Желаю вам удачи. Мне, как вы сказали, действительно нечего бояться. Я лишь попросил бы вас обзавестись какими-либо доказательствами моего мошенничества, прежде чем беспокоить нас снова.
Глокта напряженно поклонился.
– Постараюсь так и сделать, – ответил он и направился к двери.
– И еще одно! – окликнул его старик, оглядываясь на дыру в стене. – Нельзя ли подыскать для нас другое помещение? Теперь здесь слишком дует.
– Я прослежу за этим.
– Прекрасно. Может быть, где-нибудь, где поменьше ступенек? Эти проклятые лестницы черт знает как действуют на мои колени.
«Да ну? Хоть в этом мы единодушны».
Глокта в последний раз окинул взором троицу. Лицо лысого старика было непроницаемым, как стена. Долговязый юноша тревожно поднял голову и тут же отвел взгляд. Северянин все еще хмурился, поглядывая на дверь уборной.
«Шарлатаны, самозванцы, шпионы… Но как доказать это?»
– Всего доброго, господа.
И Глокта захромал к лестнице со всем достоинством, какое только мог в себе найти.
Благородство
Джезаль соскреб с челюсти последние светлые волоски и вымыл бритву в тазике. Затем протер ее тряпицей, закрыл и бережно положил на стол, любуясь тем, как солнечный свет играет на перламутровой ручке.
Он промокнул лицо, а потом – это был его самый любимый момент на протяжении дня – посмотрел на свое отражение в зеркале. Это дорогое зеркало, недавно привезенное из Виссерина, подарил ему отец: светлый гладкий стеклянный овал в резной оправе из темного дерева. Подходящая рама для привлекательного молодого человека, беззаботно смотревшего с той стороны стекла. Честно говоря, слова «привлекательный» было недостаточно.
– Знаешь, да ты просто красавчик! – сказал Джезаль самому себе, улыбаясь и проводя пальцами по гладкой коже подбородка.
И как хорош был этот подбородок! Джезалю часто говорили, что это лучшая черта его внешности. Хотя и остальные не хуже. Он повернулся вправо, потом влево, желая как следует насладиться видом своего величественного подбородка: не слишком тяжелый, не слишком жестокий, но и не слишком хрупкий; ничего женственного или слабого. Вне всяких сомнений, это подбородок настоящего мужчины, но с небольшой ямочкой. Говорит о силе и авторитете и в то же время – о чувствительности и рассудительности. У кого еще на свете увидишь столь совершенные черты? Разве что у какого-нибудь короля или легендарного героя. Подбородок благородного человека видно сразу. У простолюдина такого не может быть.
Скорее всего, это передалось по материнской линии, предположил Джезаль. У отца подбородок довольно вялый. Да и у братьев тоже, если подумать. Можно даже