Высшая каста. Иван Миронов
и Андрея Свердлова, сына легендарного большевика Якова Свердлова, в порыве антисемитской страсти забитого насмерть орловскими рабочими в 1919 году. Именно через Свердлова и Райхмана Берия курировал ЕАК и Совинформбюро, на что указывал в своих показаниях Соломон Лозовский, арестованный еще 26 января 49-го.
Глава 17. Переставая быть к другим жестокими, мы молодыми быть перестаем
«Как же мы пропустили этого Рюмина? – раз за разом Берия задавался этим вопросом, никак не желая подниматься с постели, а рядом, уткнувшись в подушку, беззаботно сопела золотая копна волос. – Как позволили форменному идиоту разломать годами отстраиваемый силовой блок?»
Лаврентий Павлович с бессильным гневом вспомнил, как в октябре 1951 года пришли за генералом Наумом Эйтингоном, которого называли советским Скорцени. Наум Исаакович разрабатывал и проводил секретные террористические мероприятия в Союзе и за его пределами. Официально в МГБ Эйтингон отвечал за добычу разведданных по ядерному оружию, лично отчитываясь перед Берией. В его подчинении находилась и «Лаборатория-Х», которую Рюмин накрыл сразу же после ареста генерала. Когда пьяного Майрановского выводили из офиса в Варсонофьевском переулке, доктор проклинал и матерился, но после пары тяжелых отрезвляющих ударов сник, лишь недовольно бурча под нос что-то нечленораздельно жалостливое.
Берии удалось сберечь лишь начальника Бюро № 1 МГБ СССР по диверсионной работе за границей Павла Судоплатова, срочно командированного за рубеж. Но Рюмин не скрывал, что судьба бериевского диверсанта номер один будет зависеть только от показаний Майрановского, которые он непременно получит. Чекисты, обвиненные в сионистском заговоре в МГБ, вскоре поплыли, пошли показания. Полным ходом раскручивалось мингрельское дело, а материалы Еврейского антифашистского комитета уже направлялись в суд.
Берия был окружен, обескровлен, но не сломлен. Лаврентий Павлович понимал, что именно он конечная цель этого уголовного пасьянса, и у него оставалось от силы полгода для жестких контрмер. Загадкой для Берии представлялось окончательное решение Сталина по судьбе атомного маршала. Надумал ли Коба уничтожить соратника в ходе беспрецедентного судебного процесса или же все-таки хитрый грузин хочет в назидание лишь выжечь вокруг Берии все живое, пустить под нож друзей, соратников, родню, как это любил делать сам Лаврентий Павлович. Еще лет пять назад Берия уверовал бы во второй вариант развития событий. Но нынче Сталин глубоко не молод и не совсем здоров, чтобы играть вдолгую, оставляя в наследство стране и детям полуживые трупы своих врагов. Берия понимал, что обречен, но странно верил, что Сталин его не тронет. Однако логика момента и скудная информация о ходе расследования, затеянного Огольцовым и Рюминым, вооружали Лаврентия Павловича решимостью загнанного в угол зверя.
– Доброе утро, дорогой! – прелестная головка, зевая, зависла над подушкой. – Сколько времени?
– Семь