Чужая здесь, не своя там. Том первый. Рина Гиппиус
type="note">6. Видимо, ты была слишком спокойной девушкой, чтобы принимать успокаивающие на ее основе. А тут… – он вновь принялся ходить по комнате, сложив руки за спиной. – Тут моя вина. Как бы плохо ни было пациенту, я обязан полностью проверить состояние организма, чтобы продумать все свои действия и чтобы не ухудшить состояние. Мы с тобой знакомы давно, и, разумеется, я знал, что дар твой заблокирован. А когда я стал тебя лечить… да, я не мог предположить, что ты каким-то образом разблокируешь его, не поставив в известность опекунов, не говоря уже обо мне. Вот только я был обязан сначала все проверить. Это первое указание, которое вдалбливается в умы еще студентов-целителей. И в данном случае даже твой амулет не скрыл бы истинное положение вещей. Мы, целители, несколько иначе работаем.
Такие подробности… С каждым словом эда Хилма очень-очень плохое предчувствие только усугублялось.
– И не зная о подобной твоей особенности, я стал тебя лечить, – продолжал упавшим голосом целитель. – Мне это удалось и шок я ликвидировал, как и его последствия. Вот только… Неправильные потоки энергии, неправильно рассчитанная приложенная сила, неправильное взаимодействие стихий… Все это каждый раз приводит к разным последствиям. Иногда их вообще нет, иногда они незначительны, а иногда… У тебя могли отказать ноги, ты могла бы лишиться зрения… – все более тихим голосом, на грани слышимости, говорил целитель. А я вцепилась в руку матушки Фордис. Самочувствие мое было не самым ужасным. Он же сам сказал – все в норме. Последствий нет? Я еще пару секунд тешила себя надеждой. – Ты не сможешь иметь детей.
Несмотря на то, что слова были произнесли очень тихо, мне казалось, что я слышу, как они грохочут: как гром, как ураган, как шторм.
Непонимающе перевела глаза на матушку Фордис. Она прижимала мои руки к себе и, поджав губы, беззвучно плакала. Как дождевые капли, слезы текли по ее лицу. Она что-то прошептала. Что? Я не знала. Грохот не прекращался, я ничего не слышала больше. Покачала головой и повернулась к эду Хилму. Нервно сжимая руки за спиной, он, поймав мой взгляд, спрятал их в карман брюк, а глаза тут же отвел. Винит себя? Этот взрослый, мудрый человек, спасший столько жизней, поставивший на ноги стольких людей, винит себя? Выдернув свои руки, я поднялась. Эдель Фордис посмотрела недоуменно. Слезы? Крик? Этого не было. Может, позже и будут, а пока нет.
Я приблизилась к целителю. Грохот утих, и я услышала, как всхлипывает матушка Фордис.
Слегка сжала предплечье эда Хилма и прошептала:
– Спасибо вам.
Он удивленно посмотрел на меня. За моей спиной раздалось «Ах!».
– За что? – он тоже шепчет.
– Вы спасли меня.
– Но как же…
– Не ваша вина. Не надо.
Мгновение застыло в тишине. Все молчали, слышно было даже, как случайно залетевшая сюда пчела билась в стекло закрытого окна.
– Ничего нельзя сделать? – спокойно спросила я.
– Ничего из того, что мне известно.
А известно ему многое – целитель Хилм один из лучших.
Я кивнула.
– Если