Дом с Луною. Рассказы. Ольга Сеним
из школы. Зима на Севере начинается рано: снег ложится уже в октябре, и холода не отпускают землю до мая. Идёт, темно. Видит: впереди по тропинке два огонька приближаются. Подумала сначала, что брат приехал наконец-то и вышел встречать с фонариком. Но подойдя ближе, поняла, что нет, не брат – волк. Огромный, одиночка, хотя, я думаю, для маленького ребёнка любой волк должен казаться большим.
Вопрос: что делать?
Волк остановился и ждёт.
Достала трещотку, запела какую-то победную песню (как раз стали проводить радио по деревням, так что жизнеутверждающих песен было достаточно), трещотку вращает и вперёд, по тропинке, к волку. Потому что надо домой.
То ли божий промысел, то ли волк был не в том настроении, но он свернул и ушёл в темноту леса, когда меж ними оставалось метров пять. Дальше мама пошла уже под свой аккомпанемент, а ближе к дому её встречали родные – брат Серафим всё-таки приехал. Потом взрослые ходили, смотрели: судя по следам, и правда матёрый волк.
Жуткое, жестокое время. Жизнь как свеча на ледяном ветру.
Мама, цыгане и халтура
Как-то за мамой увязались цыгане: на железнодорожном вокзале пристал табор из нескольких говорливых женщин и чумазых малышей. Мама ускорила шаг, но обступили, галдят, пёстро, шумно, она в туалет, но даже в кабинке оказались все вместе – в общем, попалась.
Мама боится цыган. Так отразилось воспоминание из глубокого детства, когда они вошли в её родительский дом. Взрослых никого, только она и старшая сестра лет девяти. Цыгане обчистили всё: кидали в свои мешки тряпки, посуду, намерились и её взять с собою, но мама от страха спустила под себя, испачкалась, ревёт, так что побрезговали и, выругавшись, бросили обратно в кроватку.
И вот вокзал. Туалет. Маме примерно двадцать. Она скармливает цыганятам леденцы, прижатая в угол, и ведёт вполне светскую, насколько позволяет обстановка, беседу. Цыганки уже смекнули, что денег и правда у этой девочки нет, поэтому, чтобы не терять времени, гадают за просто так. Сказали, что проживёт долго – до 72-х, и дали совет беречься чёрных людей.
Прошло время. Сколько помню, мама нет-нет да вспомнит про означенный рубеж, используя его в каких-то своих уловках как рычаг давления. Ближе к означенному дню мы и сами стали потихоньку переживать.
Но проскочила дата, и ничего не случилось. А у мамы, понимаете как, с тридцати лет всё готово: фотография красивая, в рамке, и платье, которое, правда, приходилось периодически менять на другой размер и фасон.
Что ж, не сложилось, так не сложилось. И на 73-м году жизни мама с подружками, такими же, как она, уехали в Иерусалим по путёвке, тур с религиозной тематикой, предварительно взяв отпуск на своих работах. Через год в Италию. А дальше Греция, снова Израиль и Египет. Всё по святым местам.
Как-то к маме на врачебный приём вне очереди ввалился цыганский табор. Привычно шумно, пёстро, чумазые дети, яркие женщины, и с порога:
– Бриллиантовая, скажи,